Олег Богданов "Трамплин-полет". Книга о ралли [читать прям с форума, затягивает100%!]

[BadCRC]

Взято без разрешения с сайта RALLYFAN.RU потому, что я не нашел там, у кого спросить разрешения. Спасибо им!


Предисловие

В сентябре 1988 года в нашей прессе промелькнуло сообщение о трех журналистах, домчавшихся на серийной "Самаре" от Москвы до Лиссабона за 45 часов. Небольшой сюжет показало телевидение.

Так случилось, что я оказалась в кругу литераторов, оживленно принявшихся обсуждать увиденное: это с какой же скоростью ехать надо. А границы, таможня, бензозаправки, дорожная полиция (кое-кто имел опыт автомобильных путешествий за границей). Общий вывод был: нет, тут что-то не то. Нормальному человеку это не под силу.

Я возразила, что то, что не под силу нормальному человеку, под силу тому, в ком сочетаются сильная воля и мастерство автогонщика.
А именно таков - Олег Богданов, возглавивший экипаж. Да и другие не просто сели и покатили: сначала готовились, думали, тренировались.

Именно тогда мне пришла в голову мысль, что прочесть книгу о том, как готовился этот пробег, было бы интересно. Мысль эта приходила не только мне. Те, кому приходилось слушать в дружеском кругу рассказы Олега Богданова, - а его жизненный опыт автогонщика, испытателя автомобилей, спортивного журналиста поставлял бесчисленное количество удивительных историй, - отсмеявшись после очередного рассказа, замечали: это надо записать.

Рассказчик отмахивался. Заедала журналистская текучка, да и нерастраченный спортивный азарт искал выхода в действии.

Год спустя та же тройка журналистов на серийных "Нивах" одолела Сахару, пройдя через пустыню там, где ни на каких картах не обозначено никаких дорог. Не успели друзья Олега Богданова выслушать рассказы об Африке и забыть видеоролик, где несколько изнуренных жарой мужчин пытаются вытащить увязшие в песках "Нивы", как по телевидению промелькнул новый сюжет: этакий вездеход-монстр пробирается по чукотскому бездорожью сквозь метель, вызывая недоумение у белого медведя; Олег Богданов со своей командой разведывает путь, прикидывая осуществимость нового проекта - пройти от Португалии до Америки сухопутным путем. Одолеть Сибирь, Чукотку, Берингов
пролив? Пройти на автомобилях там, где ходят лишь вездеходы да собачьи упряжки? Не сумасшедшая ли идея? Степень ее безумности мы оценим позже, когда проект Триконт (три континента) осуществится (во что я верю) и когда его инициатор опишет, как все это было и чего стоило. Но пока, в перерыве между гонками и хлопотами по поводу своих безумных проектов, Олег Богданов все же написал книгу.

Ее сюжет - пробег Москва - Лиссабон, ее содержание - своеобразный жизненный опыт профессионального автогонщика. Это занимательное чтение, поскольку занимателен сам предмет повествования. Это честная и обаятельная журналистская работа, где автор всегда адекватен самому себе.

А Латынина, редактор отдела русской литературы "Литературной газеты"

[BadCRC]

А почему бы и нет?

Все описанные здесь события имели место. Имена и фамилии подлинные.

- Ты вот все по своим раллям гоняешь, а почему бы тебе не сгонять в Лиссабон?! - бросил между делом главный.

Это весьма странное предложение (даже для моего патрона по редакции "За рулем") прозвучало поздней осенью 1986 года. Я действительно только что приехал из Польши, где выступал на авторалли, но мой мозг, казалось, уже давно приученный к, мягко выражаясь, неординарности построения причинно-следственных связей главным, на сей раз оплошал и никак не мог утрясти воедино "по своим раллям (!) гоняешь" с предложением "сгонять (опять же!) в Лиссабон". Сыграло роль и то, что главный у нас признавал только глобальные затеи - туннель, например, под Ла-Маншем. Поэтому "сгонять в Лиссабон" и прозвучало именно как сгонять - полдня туда, ну и максимум полдня обратно.

- А что там случилось, в Лиссабоне? Может, лучше в Дейтройт?

- При чем здесь Дейтройт? - Главный намеков и шуток не понимал. - Ты что, не слышал про португальских журналистов, которые на автомобиле от Лиссабона до Москвы за два дня доехали?

Тут наконец до меня дошло, в чем дело.

- Слышать-то слышал, но краем уха, и насчет двух дней у меня сильные сомнения.

- Ну, может, и не два, но в общем что-то очень шустро. А тебе слабо? Ты же у нас гонщик, да еще, считай, профессионал в прошлом.

- Мне-то, может, и не слабо, но ситуация сильно смахивает на того слона в зоопарке. Знаете: "...зъисть-то он зъисть, да кто ему дасть?!"

- Дадут, дадут, если захочешь. - Главный взялся за макет журнала, показывая, что вопрос исчерпан, но вдогонку бросил: - Ты подумай, если куда надо позвонить, то скажи, я позвоню.

Дойдя до своей двери, я остановился, подумал, как советовал шеф, и решил все же зайти в комнату напротив, где работал Виктор Панярский. Он-то как раз и ездил со мной штурманом в Польшу, поэтому я за последнее время свыкся с тем, что карты и дорога - это его прерогатива.

Увидев меня, Виктор перестал долбить по клавишам расхлябанной донельзя машинки и изобразил на лице внимание.

- Витек, сколько, по-твоему, до Лиссабона? - спросил я без всякого вступления, и это, видимо, несколько озадачило Виктора. Он посмотрел на меня, определяя степень моей серьезности, но это ему не удалось, и он выдал нейтрально прощупывающе:

- Ну ты спросил!

- Да нет, я серьезно. Тысячи три наберется?

- Думаю, что о-очень много! И явно больше, чем три. Никак не меньше четырех, потому что только до Парижа две с хорошим гаком, а там еще ой-ой сколько! - Виктор подозрительно посмотрел на меня и дал совет: - Так что, Андреич, если тебе туда срочно, то лети лучше самолетом.

- А вот главный наш предлагает за два дня машиной, - и я рассказал о только что сделанном предложении.

Виктор выслушал с улыбкой и сказал:

- Ты же знаешь главного! Это нереально во всех смыслах, а потому не забивай себе голову. - На том, и расстались.

К концу дня вопреки совету я все же "забил себе голову" и выяснил, что португальцы ехали втроем на каком-то серийном автомобиле и, стартовав в Лиссабоне, они через, пятьдесят один час тридцать минут оказались в Москве, проделав при этом путь длиной ни много ни мало пять тысяч сто (!) километров.

"Лихо, - подумал я, - дело серьезное! Интересно, что за автомобиль под ними был? Средняя скорость сто. Значит, где-то сто шестьдесят, сто семьдесят держали. Лихо, лихо - ничего не скажешь!"

Идея, походя брошенная главным, гвоздем, по самую шляпку, засела в голове и не давала спокойно жить. Внутренне я как-то сразу почувствовал, что это мое - мое дело, за которое можно и нужно браться, каким бы безумным оно ни казалось на первый взгляд.

Но средняя скорость СТО (!) - вот что меня настораживало. Чем больше я размышлял, обкатывая идею скоростного пробега, тем чаще вспоминалось одно ралли: это была настоящая гонка на выживание, где я по самое горло наелся этой средней, - казалось, на всю жизнь хватит.

[BadCRC]

Гонка на выживание

Ранним утром в первых числах декабря в редакции "За рулем" раздался характерный звонок междугородки.

- Але-але! Это двести семь, семь-девять, восемь-четыре? - выстрелило из телефонной трубки.

- Да.

- Соединяю. Тольятти... Говорите!

- День добрый. Богданова, пожалуйста, - прохрипел знакомый голос Владлена Васильевича. И я тут же подумал: "Какое же я дерьмо! Дотянул все-таки!"

- Привет, Владлен! Это я и есть.

- Богданов, ты, я чувствую, совсем захирел в своей редакции. Забыл, что ли, о нашем договоре? Декабрь ведь! До гонки две недели. Машина, между прочим, уже ждет тебя.

- Владлен, прости меня... - я на секунду замолчал, подначивая себя: давай решайся и так два месяца тянул.- Буду у тебя через пару дней. Встречай.

- Вот это другой разговор! А я уж было решил, что ты передумал. Давай-давай, пошевеливайся...

Уже полтора года я не садился за руль спортивной машины, сменив профессию автогонщика на профессию журналиста.

Из спорта уходил трудно. Причем уходил на подъеме и в самом начале золотой поры раллиста (мне было тридцать один). Конечно, можно сказать, что так оно и легче. Куда страшней, когда все позади, а впереди и быть ничего не может. Это верно, однако в моей ситуации срабатывал другой механизм: покинув спорт, человек не может освободиться от его будоражащего душу притяжения до тех пор, пока чувствует в себе способность сражаться и побеждать.

Спортсмен, оставив помост, ринг, дорожку... страдает, ко всему прочему, и чисто физически. Некуда ему приложить свои сверхлрыгучесть, сверхбыстроту, сверхвыносливость и все остальные "сверх". Это все равно что лишним органом обзавестись, а потом вдруг выяснить, что он вовсе тебе и не нужен! Но "орган"-довесок внимания требует, опять же место занимает. Хорошо, если применение ему подыщешь или он без тренировки сам атрофируется. А если он такой вымахал, что под него уже весь организм перестроился?

Ладно, с теми, которые бегают, прыгают, дерутся ну и тому подобное, все понятно. А у автогонщика где прячется его "сверх", которое ему жить не дает? Если конкретно, то что же у меня такое "выросло", что не давало покоя? Сказать честно - так вроде ничего. Танцевать, правда, хуже стал. Но не подумайте, будто это синдром "плохого танцора" (я, кстати, и раньше не очень-то). Просто позвоночник как палка стал, причем кривая. Шутки шутками, а вот если у вас есть знакомый гонщик-профессионал, которому за тридцать, попробуйте спровоцировать его на быстрый танец и тогда сами убедитесь в его "пластичности". Но вернемся к "органу", который мешал жить. Поскольку говорить я буду только о профессионалах, то вкратце обрисую, чем они отличаются, на мой взгляд, от любителей, которых ныне тьма.

Любитель в автоспорте жаждет приключений, сверхострых ощущений. Для него гонка - это прежде всего средство получения удовольствия. Для профессионала - это образ жизни, который либо приходит с большим опытом, либо, как говорится, дар, а скорее, крест божий.

Любитель садится в автомобиль, и тот становится для него своего рода аттракционом "Эх, прохвачу!" Профессионал садится в автомобиль, и он становится для него телом. Не спецодеждой и не костюмом индпошива, а телом, которому предстоит тяжелая работа.

Часто ли рискуют профи? Нет. Дело в том, что риск любителя - это игра с собственным страхом. Как в сказках: вначале напои-накорми, потом рассмеши, а уж потом, как апофеоз удовольствия, - напугай. Так вот, там, где рискует любитель, он делает это, как правило, по невежеству. У профессионала в аналогичной ситуации и мысли о риске не возникает. Причем не возникает вовсе не потому, что потолок его возможностей на порядок выше. Просто у него к езде в принципе другой подход - это работа. Он тонко чувствует предел своих возможностей. При необходимости может приблизиться к нему вплотную, как бы подпереть, но езда на пределе требует от гонщика колоссальной энергетики и довольно быстро изматывает. По мере истощения "потолок" начинает давить, опускаться все ниже и ниже. Можно, правда, поднажать, найти какой-нибудь запасец, стимульнув себя злостью, например, а можно и на риск пойти. Только этот риск - действительно риск! Уповать в нем можно лишь на везенье. А рассчитывать постоянно на везенье - это несерьезно.

Веду я столь долгий разговор о профессионализме, чтобы прояснить ситуацию, предшествующую телефонному звонку в то раннее утро, и развитие дальнейших событий.

Вот теперь можно вернуться к теме. Напомню, речь шла об "органе", мешающем спокойно жить гонщику-профессионалу в отставке (осточертело слово "профессионал", да и "гонщик" - не лучше). Я еще говорил, что для гонщика автомобиль - это его тело. Так оно и есть. Без обостренного "чувства автомобиля" на трассе делать нечего! Вот оно, это чувство, и "накачано", как бицепс у штангиста. И где же, поинтересуетесь вы, находится этот "бицепс"? А вы спросите у любого гонщика. И знаете, что он вам ответит? "Чем чувствую? -наверняка переспросит он, посмотрит на вас оценивающе, мол, можно ли такое сказать, и если решит, что можно, то услышите: - Да задницей я чувствую!" К этому я еще вернусь (имеется в виду "чувство автомобиля"), а что касается ответа, то он, в первом приближении, весьма точен.

И еще. При сверхнагрузках время как бы замирает, ход его становится тягучим, словно застывший мед. За какое-то мгновение успеваешь столько всего осмыслить, проанализировать, что при обычном течении времени и сотую долю из того не осилить. Это не просто замедление - это соприкосновение с иным миром, а порой и полное погружение в него. Самому мне сплошь и рядом приходилось сталкиваться с "замедлителем" -так я называю ситуацию, когда время притормаживает свой бег. Первый раз это случилось еще в детстве. Было и потом, до гонок, несколько раз. А в гонках - это действительно сплошь и рядом. Вот, пожалуй, самый яркий, я бы сказал академический, случай.

1976 год. Последнее воскресенье октября. Традиционное рижское авторалли "Рудене". Тогда в этих соревнованиях участвовали и грузовики. Мы с напарником едем на ЗИЛе - шесть тонн "живого" веса и сто двадцать километров в час.

Спортивный ЗИЛ в работе. Шесть тонн массы умноженные на 120 км/ч

Раннее утро. Подмораживает. Четырнадцатый час соревнований. Подъезжаем к очередному скоростному участку. Называется он то ли Ропажм, то ли Тинужи - точно не помню. Помню только, что это километров двадцать лесных дорог и все сплошь повороты да прыжки. Остановились. Судья на старте делает отметку в наших документах и показывает нам часы с секундомером. Затягиваемся потуже ремнями безопасности, поправляем шлемы. Включаю переговорное устройство. В наушниках раздается голос штурмана:

- Двести, левый три на правый четыре, пятьдесят, трамплин-полет, пятьдесят, правый четыре.

Это он вводит меня в курс дел. Если всю сказанную ни тарабарщину переложить на человеческий язык, то получится примерно так: через двести метров после старта левый поворот, он проходится на скорости шестьдесят километров в час; потом дорога изгибается змеей и переходит в более плавный правый поворот, который можно пройти уже на скорости восемьдесят; за ним, через пятьдесят метров, трасса резко идет вверх и сразу вниз, образуя так называемый трамплин, а скорость машины здесь такая, что все колеса отрываются от дороги, и автомобиль пролетает какое-то расстояние по воздуху... ну и так далее - все двадцать километров.

Осталось пять секунд. Включаю передачу. Три... две... даю полный газ - старт! ЗИЛ резво берет с места. Ныряю в первый поворот и тут же без сброса газа перекладываю руль вправо, стрелка спидометра заплясала у отметки девяносто; взмываем вверх, полсекунды невесомости, и, приземлившись на все колеса разом, несемся дальше. Пошла привычная работа гонки. Двигатель звенит на предельных оборотах, дрожь его напряжения передается всему телу машины. Только на торможениях мотор утробно стонет, захлебывается, но потом, рыкнув, вновь взрывается оборотами. Бросаю автомобиль из одного поворота в другой, прыгаю, разгоняюсь, торможу и снова разгоняюсь.

Запомнить все оттенки поворота на скоростном участке невозможно - их тысячи, но ключевые моменты просто необходимо держать в голове. Есть тонкости, которые ни в одной стенограмме не отразишь, а они, как правило, все и решают. К такой связке поворотов мы и приближались.

Взлетев очередной раз на холм, я увидел впереди костры. Это греются болельщики. А раз болельщики, значит, что-то там есть необычное. Для них зрелище, а нам ушки востро держать надо. Но это место я и без костров помнил. Оно выглядит так. Лесная дорога, все время петляя, идет довольно круто вниз. Повороты становятся положе, а скорость, естественно, больше. И тут на всем ходу, вплотную к озеру, надо прописать левый поворот. В стенограмме он обозначен как "левый шесть, опасно!". Опасен он тем, что на предельной скорости машина, а в особенности грузовая, трудно управляема. Случись что, двигателем себе не поможешь - он уже все отдал. "Поймать" автомобиль в таких ситуациях можно лишь филигранной работой. Любая ошибка на входе в поворот в выборе траектории, малейший промах в рулении приводят к тому, что автомобиль буквально выбрасывает с дороги. А дальше? Дальше... летчики, например, в подобной ситуации посоветовали бы катапультироваться.

Казалось, чего проще, подстра***ся и поезжай тише. Ан нет, не получается. Хитрость в том, что именно в таких поворотах и выигрываешь гонку, именно в них проявляется мастерство.

"Левый шесть, опасно!" - прозвучало в наушниках за секунду до того, как наш ЗИЛ выскочил из леса. Вот и озеро, а вот и поворот. Но... о Боже! Вдоль берега, как при параде на Красной площади, - толпа зрителей, а за ними машины технического обслуживания. Не дорога, а коридор. Причем, идиоты, большинство стоит в самом опасном месте - на внешнем радиусе, между трассой и озером!

Так, думаю, если не ошибусь, а вроде не должен, то все пройдет нормально. Не сбрасывая скорости, прицеливаюсь и направляю ЗИЛ в поворот. Тут же нутром чую, что номер не пройдет. И хотя видимых причин для этого нет, голова буквально гудит от перенапряжения. Включается "замедлитель".

Тело мгновенно превратилось в сплошное ощущение. Автомобиль и тело становятся единым целым. Теперь оно чувствует, как задыхается на бешеных оборотах мотор и как - именно сейчас! - не хватает его поддержки. Как колеса из последних сил скребут протектором, пытаясь хоть как-то зацепиться за дорогу, но не могут, скользят все сильнее и сильнее.

Разум, который теперь существует отдельно от тела, спрашивает (как бы больше из любознательности, чем по необходимости): "Почему колеса скользят? Под нами же песок!"

Тело ощущениями уходит в колеса, потом дальше, как бы расплывается по земле. И вдруг ему становится все ясно. Мороз! Мороз скрепил влагой песчинки, и они превратились в монолит.

"Не вздумай тормозить, - предупреждает спокойно разум и тут же моделирует последствия такого шага: многотонный автомобиль, сметая людей и технику, уходит правым боком в озеро. Разум продолжает: - Спокойно, не паникуй! Не ошибись в рулении. Держи полный газ!"

Тело чувствует, как в моторе зависли клапаны, и он задыхается, как отчаянно царапают мерзлый грунт колеса, но уцепиться за него,так и не могут. Машину начинает разворачивать.

"Доверни руль вправо, но несильно".

Тело поворачивает. Машину теперь сносит всеми колесами одинаково.

"Остается только ждать".

Ждать! Напряжение удавкой стягивает время,- и оно совсем замирает. Уже не слышно двигателя, не видно ничего кругом, только медленное, медленное скольжение колес к неподвижно стоящим людям. Еще чуть-чуть - и они будут смяты, раздавлены жуткой силой. Но уже не видно и этого - осталось только огромное; заполняющее все собою колесо, которое вот-вот упрется в песчаный отвал.

Раздается голос разума. Он по-прежнему спокоен, даже несколько ироничен: "Если отвал выдержит, мы выкарабкаемся"

Отвал сдвигается, но держит. Колесо, еле-еле поворачиваясь, грызет протектором податливый грунт отвала, но ОН ДЕРЖИТ! Машина начинает выкарабкиваться из поворота.

И тут, за какое-то мгновение до возвращения в мир нормального времени, а скорее всего на пути к этому миру, ярко вспыхнула "картинка" зрительного восприятия. Оказывается, моя голова повернута вправо - в сторону, куда должна была вылететь машина, не удержись она на дороге. И я вижу рядом, совсем рядом людей, стоящие за ними машины и чистую, без единой морщинки, черную гладь лесного озера. Полнейшая тишина и обездвиженность - как на стоп-кадре в кино, но, в отличие от него, четкость изображения поразительная! "Картинка" черно-белая: испуганные лица; широко открытые глаза; искаженные страхом рты; кто-то, судя по позе, уже бежит прочь; кто-то еще только собирается, но все АБСОЛЮТНО НЕПОДВИЖНО!

Миг пролетел, и передо мной стремительно бегущая дорога. Левый шестой опасный уже позади. Первое, что слышу, - выдох штурмана и затем уже его искаженный до неузнаваемости голос:

- Ну ты даешь! - И тут же следом: - Сто пятьдесят, правый пять на левый четыре, опасно!

Я частенько расспрашивал своих коллег по ралли и кольцевым гонкам об этом состоянии. Оказалось, что практически все в той или иной степени через него многократно проходили. Столь ярких ощущений, правда, ни у кого не было, но четкое понимание, что со временем происходит что-то не то, было у всех. Конечно, и у меня не на каждом повороте время подобные коленца выкидывало. Случаи, когда "замедлитель" включался на полную катушку, можно по пальцам пересчитать, но ощущение незначительной деформаций времени всегда сопровождает работу на пределе, когда как бы балансируешь в пограничном слое.

Копаться в этом можно до бесконечности, поэтому вернемся к телефонному звонку. История эта началась двумя месяцами раньше, в Тольятти на ВАЗе. Я приехал туда уже как журналист и должен был собрать материал об автокроссе "Серебряная ладья". Тогда-то мне и повстречался Владлен Васильевич Белозеров. В прошлом раллист, он руководил спортлабораторией. Работа его только-только начинала раскручиваться, и желание поближе познакомиться с журналом "За рулем" мне было понятно. Не исключаю вариант, что понимал Владлен Васильевич и мой "отходняк" - сам через него прошел. Короче, совершенно неожиданно он предложил мне выступить на ралли "Жигули". Я ему говорю, что, мол, завязал, да и машины нет. А он: "Машину я тебе подготовлю. Бери напарника, и вперед! Развеешься немного".

Ударили мы тогда по рукам, а я потом и думаю - дурак, что согласился! Уходя, уходи, так ездить - только раны бередить. Да надо сказать, и небезопасное это дело: в форму войти наверняка не успею, зима, скользко, трасса неизвестная, машину кое-как подготовят (это естественно - кто же будет стариться для дяди). А вдобавок ко всему голова будет работать по привычке в прежнем ритме, а руки-ноги уже не те. Это я хорошо знаю, как бывает, - вроде ничего сложного, мысленно быстренько все проделал, а руки не успели! И ведь видишь, что не успевают, а поделать ничего не можешь. Наигадчайшее состояние! Причем такое случалось, когда и причин вроде не должно было быть, а после перерыва в полтора года... Хотя, с другой стороны, все может быть. Опыт есть опыт. Стасис Брундза, он у нас в стране самый титулованный раллист, говорил, что нужная реакция лично у него восстанавливается довольно быстро - неделя интенсивных тренировок. А вот привыкать к скорости очень тяжело. В связи с этим мне вспомнился один разговор.

Как-то раз сидели мы с Николаем Больших, раллистом высочайшего класса, у него дома и рассуждали о парадоксах спортивной формы. Он рассказал интересный случай.

"Это произошло, кажется, на этапе чемпионата СССР. Стартуем мы с братаном (у Николая штурман - его брат-близнец Игорь), и, чувствую, дела плохи. То ли перетренировалась, то ли "съели чего-то", только из кожи вон лезем, каждый поворот чуть ли не на ушах проходим, но, мать его, ничего не получается! Проигрываем даже тем, кто и в конкурентах никогда не числился. Я закусил удила, топчу педаль газа, аж полик прогибается. Но страшно! Волосы под шлемом шевелятся. Чувствую, и братан ерзает - видит, что масть не идет. Не прошло и полгонки, килограммов пять веса сбросил. Сижу мокрый как мышь, комбинезон хоть выжимай, а результата никакого! Думаю, еще немного такой езды - и повиснем на каком-нибудь дереве или еще чего случится. Состояние - хуже некуда.

Тут перерывчик небольшой. Подлетает к нам Эрик (Эрик - это Эрнест Цыганков, тренер сборной СССР по ралли). Вопросов дурацких не задает - видит, что и так на пределе. С ним девчушка молоденькая. Он ей и говорит, представляя нас: вот, мол, это те самые братья Больших... ну и так далее фа-фа, ля-ля. У девчушки глаза заблестели, она зачирикала, мол, неужели те самые, сколько слышала, как интересно! Ой-ой, как вы, наверное, устали! Чем бы вам помочь? У меня вот кофе есть. Хотите? Правда, он с коньяком.

Я от ее щебета чуть не одурел. Но приятно! А тут еще кофе с коньяком. Я и говорю - давай! С коньяком так с коньяком. Братан меня тут же локтем в бок трах. "Ты что, - шипит в ухо, - охерел на старости?" Смотрю, у Эрика улыбка пропала. Но молчит. А девчушка щебечет пуще прежнего: "Я думала, вам нельзя, а раз так, то вот, пожалуйста". Наливает в стаканчик кофе, я беру, а Эрик уже как гипнотизер на меня уставился. Про братана я уж вообще молчу - ты его знаешь! Беру я стакан и действительно пью. Правда, всего малюсенький глоточек. Потом отдаю обратно. Все, говорю, спасибо, а то перевозбужусь. Все молчат. А я как ни в чем не бывало врубаю передачу, и вперед.

Тут словно подменили меня. Лечу на всю дыру, машина прет как зверь, каждый поворот ложится так, словно ты по нему изо дня в день всю жизнь ездил: бугорок ли, ямка ли - все в масть! Короче, во второй половине гонки выигрываем все подчистую. Да притом с таким отрывом, что с лихвой и начальный проигрыш перекрыли!"

Когда я приехал из Тольятти в Москву и стал размышлять о свалившемся как снег на голову ралли, то один из вариантов его исхода как раз предполагал промучиться наподобие Николая, а кофе с коньяком в конце концов так и не получить. Но, грешным делом, я решил, что Владлен Васильевич просто "забудет" хлопотное для него предложение, как происходит в большинстве таких случаев. Но плохо я знал Владлена Васильевича. Потом, когда он станет для меня просто Владаеном, я пойму, что относится он к реликтовой породе - породе держащих слово (даже если это невыгодно и хлопотно).

В редакции отнеслись к моему предложению "прохватить" на ралли без всякого энтузиазма. Но в конце концов отпустили, взяв слово, что поберегу себя, а главное, принесу в клюве материал для статьи. Пришлось пойти на риск и бодро пообещать то и другое.

Теперь оставалось обрадовать своего штурмана Игоря Афанасенкова. В том, что он поедет, я не сомневался ни секунды, поэтому считал дело решенным. Работал Игорь, как и прежде, на ЗИЛе, но то ли мастером, то ли начальником участка. Звоню. Долго не подзывают - мужик он моторный, на месте сидеть не может. Наконец слышу знакомый голос. Сколько раз удивлялся его баритональности, которая проявляется только по телефону.

- Привет, штурманила! Как там у тебя на флагмане?

- Здорово, Андреич! У меня все в норме. А ты никак задумал к нам вернуться? Или о прошлых боях поговорить захотелось?

- Ни то и ни другое. Есть, Аятоныч, для тебя работенка. Надо на ралли съездить. Ты как, пригоден еще?

- Чего-то странное ты говоришь, Андреич. Пригоден-то я всегда пригоден, а на чем и где ты собираешься ехать?

Я подробно начинаю объяснять ситуацию, но через некоторое время Игорь, не дослушав, перебивает:

- Так когда надо быть не месте?

- Послезавтра.

Игорь надолго замолкает. Видимо, прокручивает варианты. Я не тороплю - пускай кумекает. Наконец он заговорил:

- Ну ты затейник! - но голос веселый. - А раньше, злодей, не мог предупредить?

- Да не мог я, не мог.

- Ладно, приеду, но через неделю. Я же на заводе, а не в редакции.

После этих слов напарничка я чуть не онемел. Через неделю! Значит, на тренировки дней пять останется. Тогда уж лучше совсем не ехать. Так я Игорю и сказал.

- Не боись, Андреич! Вспомни ралли "Селигер", - спокойно, со смешком ответил он.

Уговаривал, уговаривал, но так ничего и не вышло.

Порешили, что я выезжаю послезавтра, прихватив с собой то, что никто и никогда на машину нам не поставит, специальные прожекторы, штурманские приборы и спортивные амортизаторы. Игорь же будет через неделю. Так оно и вышло.

Теперь расскажу о том, на что намекнул Игорь, упомянув ралли "Селигер". Но прежде немного о самом Игоре и штурманской работе. Мы ездили в паре около пяти лет. Часто спрашивают, что нас объединяло. Одним словом на это не ответить, и я рассказываю, например, о ленинградском ралли "Невские огни-78", когда на последнем скоростном участке я не смог удержать машину в снежном повороте и мы, пробив несколько раз полутораметровые сугробы, застряли на левом боку в кювете. Игорь, как из танка, вылез через свою дверь, прыгнул на снег, осмотрелся и весело сказал:

- Андреич, а ведь сегодня по-старому Новый год! Посмотри, лес-то какой красивый!

Он весь в этом, штурман Игорь Афанасенков...

Раньше, когда ралли только зарождались, второй член экипажа, так называемый ко-драйвер, мог быть водителем-дублером (на марафонах, например), механиком и, наконец, штурманом, который по приборам, картам и "легенде" определял, где находится экипаж и куда ему ехать дальше.

Эволюция ралли на ко-драйвере сказалась больше всего. Гонки стали скоротечными, поэтому дублер уже не нужен, механики теперь на "техничках" разъезжают, стало быть, и в этом необходимость отпала, осталось последнее, но и в штурманской работе, как таковой, необходимости нет - заблудиться на трассе практически невозможно. Так что теперь штурман вовсе не штурман, а я бы сказал - мозговой придаток водителя, информационный банк. На тренировках он записывает под диктовку стенограмму скоростных участков. Для этого существует специальная символика. На гонке же все происходит в обратном порядке - диктует штурман, а водитель "пишет". Искусство штурманского дела заключается в том, что во время прохождения скоростного участка он должен чувствовать партнера как самого себя и "скармливать" ему информацию точно в срок - ни мгновением раньше, ни мгновением позже - и в перевариваемом объеме.

Как раз о такой работе я слышал как-то любопытную историю. Кто рассказан, уже не помню. Было это, по словам очевидцев, в шестидесятые годы.

Едут они на ралли, увидели бензоколонку и решили заправиться. Быстренько залили бак и только хотели дальше ехать, как видят, что по шоссе полным ходом идет спортивная "Волга". Поравнявшись с бензоколонкой, она закладывает крутой вираж и, почти не сбавляя скорости, начинает носиться вокруг заправочной станции. Один раз, второй, третий... Решили было, что их коллега свихнулись. Но тут "Волга", слава Богу, затормозила. Не успели подбежать к ней и выяснить, что случилось, как машина срывается с шеста и вновь начинает писать круги. Тут уж все из автомобилей повылазили, рты пораскрывали. Шум невообразимый - визг резины, рев двигателя, а заправщицы еще в орут хором, что милицию вызовут. Пыль столбом и полное недоумение. "Волга" резко останавливается - все бегом к ней, но близко подойти побаиваются. А из машины невозмутимо вылезает штурман и небрежно так бросает заинтригованной толпе фразу, которая не только ничего не прояснила, но, наоборот, окончательно запутала:

- Деньги совсем охренели - врут черт знает как!

- Какие деньги? Ты что, парень, спятил? - крикнули из толпы.

- Какие-какие, -огрызнулся штурман. - Понятно, что не доллары!

Тем временем ребята подошли поближе к загадочной машине, заглянули внутрь, и все стало ясно. Оказывается, у горе-раллистов не было штурманских, приборов и они вместо твинмастера (точного счетчика расстояния) приспособили таксометр! Вот и получалось, что по их расчётам до бензоколонки должно быть, скажем, пятнадцать рублей и сорок копеек, а таксометр выбил только четырнадцать рублей. Вот они, чтоб в "легенду" вписаться, на руль сорок и крутили круга.

Услышав эту историю, я сразу представил себе стенограмму. "Руль десять, правый три. Пятак, левый один..."

Потом я пересказал сюжет Игорю - и пожалел. Он ему так понравился, что мой ко-драйвер умудрялся, хохмы ради, вворачивать и в наши стенограммы "рублевые термины". Но это у него было до "Селигера", а после "Селигера" Игорь больше не шутил так.

Ралли "Селигер" мне нравилось. Нравилось несмотря на второразрядность, провинциальность и откровенно низкий уровень организации. Чем? Тем, что это было, как правило, первое зимнее ралли с очень скользкой и опасной трассой, требовавшей от гонщика полной самоотдачи. Пройдя "Селигер", можно было считать, что к зиме ты готов.

Тот раз исключений не было ни в чем. Шли нормально, наверное, полгонки уже открутили. Глубокая ночь. Подъезжаем к старту скоростного участка. Ставлю свой "Москвич" поближе к судье, который расположился на обочине, - там вроде дорога снежком припорошена: стартовать легче. Только приготовились, подъезжает "жигуленок" с местными, калининскими, номерами и становится рядом - как бы тоже стартовать, хотя полагается с интервалом в две минуты. Я согласен на минуту, ладно, Бог с ними, но не одновременно же! Хочешь не хочешь, а будем мешать друг другу.

Наверное, думаю, что-то не так. Но, смотрю, а судья нам и тем, на "жигуленке" местном, в документах ставит одно и то же время. Вот те раз! Я говорю через окно, что так делать нельзя - мы же мешать друг другу будем. Судья меня услышал и преспокойно так отвечает:

- Не расстраивайся. Мы сперва его запустим, - он кивает на "жигуленок", - а через минуту тебя.

- Как так? Вы же время старта одной то же поставили. - Я это видел только что своими глазами - все делалось у меня перед носом на кадете моей машины.

Такого беспардонного обмана я ни разу не видел. Бывает, приписывают, но так нагло! Пока я возмущался, взбодренный хорошей порцией адреналина, ситуация стала еще "забавней": судьи под шумок взяли да и выпустили "жигуленка". Смотрю, а он уже поехал.

- Да что же вы делаете? Здесь за секунды борешься, рискуешь, а вы запросто так целую минуту приписываете!

- А ты не рискуй, - говорят судья, пахнув перегаром. - Все равно проиграешь.

Тут моя растерянность мигом прошла. Никогда и не предполагал, что смогу такое выкинуть, но получилось само сабой. Сделав интернациональный энергичный жест кулаком из-под руки так, что кулак уперся в пропитое судейское лицо, крикнул:

- На! А вот это видел?

Игорь мгновенно сориентировался и выхватил наши документы из рук другого судьи. Не успели они и глазом моргнуть, как я сорвался с места. Что на меня нашло? Не знаю, только бес гулял внутри с небывалой силой. А дорога жуткая - чистейший лед, и зацепиться, казалось, не за что.

Смерч, зародившийся внутри меня, теперь ворвался в голову, и она вот-вот готова была лопнуть от напряжения. И вдруг я растворился в этом буйстве гнева. Не стало машины, не стало меня самого, пропал голос Игоря. Только дорога, подобно серебряной реке, и скорость, скорость, скорость! Тело превратилось в НЕЧТО, стремительно летящее над поверхностью, видящее и в то же время тонко осязающее всей своей непонятной сутью каждую трещинку, ямку, бугорок. Это НЕЧТО охватывало сразу дорогу от края до края и далеко-далеко вперед. Оно точно знало: ехать нужно вот здесь, цепляясь за почти невидимую морщинку, а потом чуть влево и упереться вон в тот бугорок, а затем бесстрашно отпустить себя в свободное скольжение от одного края к другому, тогда почти у самого дерева можно будет цепко ухватиться за припорошенную снегом обочину.

Километра через четыре обогнал "жигуленка", а перед самым финишем, то есть километре на пятнадцатом-семнадцатом, обошел еще одну машину! Причем незадолго перед этим Игорь не выдержал и стал громко кричать, что, мол, я совсем рехнулся (другими, правда, словами), что так дальше дело не пойдет, это ни в какие рамки не лезет - он диктует "четвертый" поворот (то есть скорость восемьдесят), а я прохватываю его на все деньги. В завершение, своей истерики он бросая "легенду" вместе со стенограммой на пол, сложил по-наполеововски руки на груди и уставился якобы с безучастным видом в окно. Я это помню, потому что громкие вопли подействовали и я потихоньку стал приходить в себя. Причем "приходить в себя" в прямом смысле. Но лучше бы этого и не было. Окончательно "протрезвел" в момент, когда замолчавший было Игорь зло рявкнул: "Финиш!" Тут я увидел промелькнувшую справа судейскую машину и первое, что сделал, - бросил взгляд на спидометр. Стрелка оказалась за отметкой сто пятьдесят! Я тут же посмотрел вперед, и в животе сделалось холодно, он втянулся, а ноги стали большие и ватные. И немудрено: у меня до сих пор воспоминание об увиденном вызывает ощущения, близкие к тем, что тогда испытал.

Мы вихрем неслись по деревне, дорога-каток уходила чуть под горку и где-то через километр круто поворачивала влево. С обеих сторон глубокие кюветы, а через них к каждой избе перекинуты мостки. И вот тут, признаюсь честно, я струхнул. Выхода-то не было! Такую скорость по чистому льду да еще под горку мне на километре не погасить - это ясно как белый день. Не то что тормозить - я чуть газ убрал, как меня тут же поперек дороги поставило! Бросить машину в снежный кювет тоже нельзя: мостки слишком часто лежат, разберу машину под ноль, да и сами вряд ли уцелеем.

Вроде быстро думал, а полпути одолел. Поворот кошмаром надвигается, прожекторы уже выхватили из темноты зловеще толстые деревья и мощный сруб дома за ними. "Вот строят, - подумалось, - крепость, а не дом".

Взгляд на спидометр - сто двадцать. Проклятье! Надо в кювет нырять. Подвожу машину к девой канаве и, как только подошли к мосткам, кидаю ее прямо на настил. Машина слушается и, прокатив по нему левыми колесами, прыгает в канаву. Стена звездной белизны подсвеченного прожекторами, снега мгновенно вырастает перед нами. Я ослеплен, но это неважно - смотреть-то не на что. Торможу изо всех сил, одновременно включаю вторую передачу и выворачиваю колеса вправо, понимая, что, пока они заблокированы тормозами, поедем все равно прямо. Чувствую, что следующие мостки уже близко. Отпускаю тормоза и даю полный газ. При этом про себя гадаю - выскочим или не выскочим из кювета. Выскочили! ,

Только это произошло, я ходом, точно таким же способом ныряю в правый кювет. Когда же, пропахав его от мостка до мостка, опять пулей вылетел на дорогу, то, видимо, в чем-то ошибся и машину, развернув на сто восемьдесят градусов, понесло вдоль деревни задом наперед (веселенькая картинка!). Тут я решил - будь что будет, и опрокинул машину в левый кювет. Торможу из последних сил, а сам, упираясь в руль, вдавливаюсь в спинку сиденья и жду удара. Но мы, о чудо, собрав багажником гору снега, наконец останавливаемся! И сразу же обрушивается тишина. Ушам даже больно. Спрашиваю себя - почему так тихо? Ну да, правильно - мотор заглох на последнем кульбите. Весь расслабляюсь.

Первым очухался Игорь. Он по привычке рванул свою дверь, но машина сильно накренена на правый бок и все забито снегом. Тогда он берет документы, перелезает через меня и при этом говорит севшим голосом, но без злости:

- Да-а, Андреич! Ну и шутки у тебя!

Выбирается на дорогу, поскальзывается, падает, ругается:

- Вот, ети ее мать! Так и руку сломать можно.

Встает и бежит к судейской машине.

Всю неделю до приезда Игоря я провозился с машиной. Подтягивая, регулировал, навешивал фары, устанавливал амортизаторы, штурманское оборудование. Дел хватало. Инструмента я, конечно, с собой не взял, и необходимость постоянно его у кого-то просить быстро сблизила меня с работающими бок о бок со мной ребятами. Это были Дима Пашкявичус и Саша Котляр. Оба раллисты и фанаты своего дела. Дима приехал в Тольятти из Литвы и перетащил за собой жену с малышкой-дочкой и тещу. Он сутками торчал в спорт-лаборатории, готовясь к соревнованиям. В те дни, когда я с ним познакомился, он, работая по выходным, брал с собой дочь - годика три-четыре ей было, - и та, видимо тоже с бензином в крови, день напролет ползала по спортивным машинам, а иногда и под ними, не требуя к себе внимания. Дима готовился к какой-то прибалтийской гонке. Все у него было разложено по полочкам, по ящичкам - порядок идеальный. Благодаря ему проблем в работе у меня не было.

Саша появлялся рядом только изредка. Он уже "катал" трассу и пропадал на ней часов по десять - двенадцать. Потом приносился на обледенелой машине - то с погнутым бампером, то с рваным крылом. Быстро исправлял все и уносился опять. По ходу дела Саша успевал рассказать, что творится на трассе, дать советы, да и помочь не отказывался. Я уже тогда из его описания понял, что гонка будет тяжелой. Саша был молод, талантлив и трудолюбив. Потом, через, пару лет, он резко пойдет в гору и... погибнет. Погибнет где-то в это же время а Дима. Глупо....

Конечно, можно возразить, что автогонки - не шахматы. Так-то оно так, но из десятка смертей, что я могу насчитать за мои годы в спорте, никто не погиб во время соревнований! На тренировке только один - Трушин. Остальные словно по шаблону - при возвращении домой после соревнований. Причем, как правило, за рулем сидели штурман или механик. Поэтому я и говорю - глупо.

С приездом Игоря сразу взялись за работу на трассе. Времени оставалось впритык. Для начала надо было оттарировать приборы: твинмастер - счетчик расстояния - и спилдилот - он показывает отклонение в минутах от заданного расписания. Тарировка - дело недолгое и привычное, поэтому, быстро покончив с приборами, я взялся за настройку двигателя. Ближе к вечеру решили проверить уже окончательно все вместе: мотор, устойчивость машины на больших скоростях и приборы. Несколько раз пробовали динамику разгона, получилось довольно слабо. Махнули рукой - не за медалями в конце концов приехали. "Давай, - говорю Игорю, - проверим устойчивость, и домой".

Выбрали участок шоссе с длинным крутым спуском. Мне важно было почувствовать поведение машины при скорости километров этак сто восемьдесят в час. Пошли на разгон. Поглядываю на стрелку спидометра. Она довольно ходко прошла весь путь и уперлась в ограничитель. Я полностью переключился на дорогу и на то, как ведет себя машина. С каждой секундой мы все больше напоминали пикирующий самолет. На подходе к нижней точке спуска асфальт стал неровным и появилась наледь. Скорость была явно за сто восемьдесят, а машина словно прилипла к дороге, несмотря на ямы и ледяные бляхи.

И вот в тот самый момент, когда я сказал себе, что все в ажуре, можно закругляться, справа из кустов выпорхнула птичья стайка и низко понеслась над дорогой. О том, чтобы увернуться от нее, не могло быть и речи - стайка хоть и не большая, но накрыла всю ширину дороги. Мгновение - и дробь ударов обрушилась на нас. Маленькие тельца мячиками разлетались в стороны.

Тормозил я плавно и долго. На душе было скверно. Внутренне говорил себе: а что ты мог сделать? Разбиться? Еще будет возможность.

Остановились. Игорь тоже насупился. Молчит. Потом крякает и говорит мне:

- Да-а, хреново получилось. Давай я в руль сяду. Я кивнул, и мы молча поменялись местами. Игорь тронул машину и тихо поехал к дому (он никогда со мной быстро не ездил). Километра через три не выдержал и спросил:

- Что, "теория зайчиков"? Думаешь, сработает?

С "теорией зайчиков" я познакомился благодаря журналу "Знание - сила" еще в то время, когда и не подозревал, что через несколько лет судьба сведет меня со всеми героями этой статьи, включая и ее автора. Деталей я не помню, но смысл рассказанного в ней таков. События происходили на уже знакомом вам ралли "Руденс", но лет за пять до моего сюжета с "замедлителем". Уже тогда эти соревнования были обязательными, в программе испытаний на ЗИЛе, и каждый раз автозаводцы выезжали, на них довольно большой бригадой (от трех до шеста машин).

"Руденс" всегда славился своими туманами. Тот, кто прошел их школу, считай, получил диплом гонщика в тумане, или туманного гонщика. Надо сказать, шутки шутками, но нестись по скоростному участку, где сотни поворотов, а не видать не то что дороги - капота собственной машины, - вещь жуткая! Но к излагаемой теории это отношения не имеет. Разве что косвенное. В ту осень было много тумана и тьма-тьмущая зайцев. Мне ребята потом самому рассказывали: "Едешь ночью на тренировку, а они из кустов на дорогу так и сыплют! Бегут, косые, перед тобой в свете прожектора, а глаза, как габаритные огни у чапитм Причем сразу ви

Кто-то в таких ситуациях останавливался и гасил свет, чтобы бестолковые лесные твари разбежались, кто пытался уворачиваться от них (да куда там!), а кто и специально давил на жаркое. Не обошлось и без охотничьих рассказов. "Догоняешь зайца, - делились опытом "добытчики", - и когда накрыл его бампером, нажимаешь на "воздушку" (пневмосигнал). Она рявкает, заяц со страха подпрыгивает, бьется головой о бампер и замертво падает. Остается за уши - и в кузов".

Короче, так или иначе, но каждый вечер на ужин было рагу. Все его ели, кроме братьев Больших. Правда, - как потом я узнал, они белое мясо вообще не едят. Но дело не в том. Они не ели, не "охотились" и случайностей себе не позволяли.

Пришел день гонки. Первыми "улетели" с дороги, "разобрали" под ноль "стотридцатку" и чудом остались в живых самые удачливые "охотники". Причем произошло это чуть ли не на первом поворота! Вслед за ними "попадали" все остальные, кроме братьев Больших. Они, если не изменяет память, даже в призеры попали. После этого все стали верить в примету - животных не тронь.

Я не верю в приметы, но считаю, что живность не только умышленно давить нельзя, но и случайное столкновение вроде тольяттинского всегда оставляет во мне тяжелый осадок и предчувствие беды.

Когда пришли в гостиничный номер, то обнаружили, что нас обокрали. Джинсы, бутылку водки, которую мы настаивали на горьком перце, и другую мелочевку, но это все ерунда. Главное, умыкнули запасной твинмастер. Новенький, муха не сидела.

- Ну, вот, - сказал я, - начинается.

- Да, жалко "перчик", - грустно откликнулся Игорь, подводя итог "инвентаризации", в результате которой он выяснил, что кроме спортивного комбинезона у него остались лишь тренировочные брюки.

- "Перчик", "перчик", - передразнил я сердито, - а что ты будешь делать, фофан драный, если прибор накроется?

- Это-то как раз не страшно, я из того, что сперли, вчера "гитару" вытащил.

"Гитарой" называется самый ненадежный блок прибора. Кроме него в твинмастере ничего не ломается, поэтому, имея "гитару" в запасе, можно считать, что проблем не будет.

- Ну ты мололеп!

- Интуиция! Опыт не пропьешь.

- А что тебе твоя интуиция про джинсы говорила? Прихватил бы и их с собой. Щеголяй теперь в тренировочных с вытянутый коленками.

На следующий день с самого утра поахали "записывать" трассу. Делается это так. Едем по "легенде", которую дал организатор. В ней отмечены скоростные участки. Это, как правило, лесные дороги, где поворот на повороте. Во время ралли движение для транспорта здесь будет закрыто, и выигрывает в конечном счете тот, кто окажется самым быстрым на них. Если сложить все скоростные участки по длине, то в итоге около двухсот километров получится. Вся трасса - около восьмисот. Оставшиеся шестьсот километров - это переезды от одного скоростного участка к другому. Кстати, раллисты эти скоростные участки допами называют. На переезде от допа к допу задается средняя скорость, которую надо выдерживать. В современных ралли это труда не составляет. Конечно, если ворон считать не будешь.

Короче, выехали рано группой в несколько машин. Так для начала всегда легче. Тем более что другие экипажи уже всю трассу облазили, да и по прошлым ралли ее помнят.

Холодно, градусов десять - пятнадцать, снег валом валит. Проехали несколько допов, и они меня откровенно разочаровали. Прямик километров пять, ни одного поворота, только подъемы и спуски, причем очень длинные, так называемые тягуны. Ширина дороги - ровно в одну машину. Так что ни обогнать, ни пропустить. На спусках к концу получались очень большие скорости, и в колее сильно разматывало. Плохо это, а главное - опасно. И выиграет здесь не тот, кто мастерством выше, а у кого мотор мощнее или, как сами раллисты говорят, мази в голове нет. Иногда таким "камикадзе" везет. Повезет один раз, два, три наконец. Но допов много. Глядшиь, в лесу просека образовалась - улетел голуба!

Только я начал брюзжать по поводу дурацких допов, как на очередном скоростном участке, к огромной радости, убедился, что не прав. Дальше пошло как положено: узкая лесная дорога и на каждом километре десять - пятнадцать поворотов.

В течение дня погода стремительно менялась, и к вечеру уже было плюс пять и лил дождь! Это сильно озадачило. "Прописывали" допы с учетом мороза и снега, а если во время гонки дождь ливанет? Стенограмма что есть, что ее нет. Но в общем-то это нас с Игорем устраивало больше всего. Получалось, что все в равных условиях. Чем погода хуже, тем нам лучше.

Вечером оказались на одном из последних допов. Он проходил по проселочной дороге, извивающейся среди полей. А если быть точным, то не среди, а над полями, так как насыпь поднимала ее метров на пять. Расстояния между поворотами довольно большие, и это позволяло держать скорость под сто сорок. Проехали пару раз по участку, и я взмок. Дело в том, что дорога была горбатой: от ее середины, где и проходил горб, к краям шли покатые спуски. Обочин и кюветов не было вовсе - сразу крутой отвал насыпи. Утренний снег, прихваченный тогда же морозцем, образовал корочку. Теперь ее поливал дождь, и покрытие стало скользким до умопомрачения - тронуться с места невозможно! Я уж не говорю про повороты, на прямых-то машину не удержать. Представьте себе - со скоростью сто сорок, по льду с водой, да еще на ухабах подлетаешь! Звереешь мгновенно. Только что не рычишь.

Кстати, зарубежные гонщики очень удивляются тому, что мы зимой без шипов ездим. "Это же самоубийство!" - говорят они. Мы, естественно, оберегая честь мундира, отвечаем, что на шипах и дурак сможет, а без шипов попробуй! Тут мастерство экстракласса требуется. "Послушайте, - как-то раз возразили коллеги с Запада, - а ваши парашютисты для повышения мастерства, случайно, без парашютов не прыгают?"

Резон, конечно, в этом есть, но я все равно люблю скользкую дорогу, если это вообще возможно. Поначалу она у меня никак не получалась - ну хоть умри. Тогда я придумал себе такую тренировку. Стал бегать бегом со скользких спусков, горок - что попадалась. Постепенно стало вырабатываться чувство контакта со льдом. Это трудно передать, но мне стал понятен какой-то главный закон, а самое важное, что он оказался, на мое счастье, универсальным.

Проехали горбатый доп последний раз, и остановились. Через пару минут к нам подкатили другие экипажи. Неожиданно для нас все повыскакивали из машин и загалдели:

- Ну вы, мужики, даете! Говорили, мотор не тянет, мотор не тянет, а сами прете так, что со старта только вас и видели. Пытались на хвосте удержаться, так чуть с насыпи не попадали. Идете как на шипах!

Слышать это было приятно (ох уж эти медные трубы!). Последний проход я действительно в боевом режиме делал. А мотор, как ни крути, дохлый попался.

Игорь сел за руль, я свое отработал, и, как всегда, тихонечко покатили в город. Минут десять молчим: я прихожу в нормальное состояние, а Игорь привыкает к дороге. Мысленно возвращаюсь к последнему проезду скоростного участка, непроизвольным комплиментам ребят и последней брошенной фразе: "Идете как на шипах!" Тут же вспомнился случай, который произошел с моим приятелем Степаном Васильевым. Он как раз местный, из Тольятти. Гонщик от Бога, чутье дороги необыкновенное.

- Антоныч, - решил я повеселить Игоря, - ты ведь Степу Васильева знаешь?

- Ну. Кстати, где он сейчас?

- То ли в Швеции, то ли в Финляндии. Все время забываю, где наши раньше участвуют под конец года. Так вот, послушай. В прошлом году, как раз в Финляндии, на зимнем ралли с ним забавная история случилась.

Приехали они туда, оттренировались, а "боевая" машина Степана должна была прийти на автовозе прямо к старту. Но, как это водится по нашему российскому разгильдяйству, не пришла. Наверное, бумажку какую-нибудь не успели оформить. Короче, стартовать Степе не на чем. Решают так. Коли ты без машины - будешь механиком. Бери, говорят, свой тренировочный автомобиль, сажай, с собой механика-финна, загружайся запчастями и шуруй. Получилось у них что-то вроде скоростной "технички". С учетом, что за рулем Степа, дали довольно плотное расписание перехватов. У нас ведь вечно нагрузят так нагрузят.

Степан Васильев. Способен ездить зимой без шипов быстрей чем с шипами. Но ездить с ним о-очень страшно.

Перед самым стартом садится к нему финн, толстый такой, и они отчаливают. Как Степа ездит, ты представляешь. А финн ни сном ни духом, конечно. Его никто не предупредил, что за рулем профи.

Степа потом мне рассказывал: "Проехали несколько поворотов, смотрю, финн потерял румянец и стал совсем серым. Наверное, съел чего-нибудь, думаю. Мне и невдомек, что он такой пугливый. Я был уверен, что его предупредили. А время нас поджимает. Я "притопил".

Антоныч, ты представляешь, что означает, когда Степа "притопил"!

- Да уж. Бедный финн!

-Тут Степа смотрит - финн затягивает ремни безопасности что есть силы, а взгляд, от дороги никак оторвать не может. Уставился как кролик на удава. А Степан эти места по тренировкам знал и сыплет себе во всю прыть.

Был там опасный поворот. Только он его прошел, финн залопотал что-то, схватил свою сумку, расстегнул. Ну, думает Степан, сейчас молоток достанет. Кто его знает?! А финн выхватил колбасу, погрыз-погрыз ее нервно - вроде успокоился. Тут опять поворот. Финн за колбасу. Потом, когда остановились у переезда, он выскочил из машины и ну колеса щупать. Степа никак понять не может, что он там потерял.

Поехали дальше. Финн по-прежнему с колбасой не расстается. Степан на нее поглядывает, может, предложит? А он, гад, и не думает. Ну ладно, решил Степан, сейчас ты у меня всю ее съешь. И как "притопит". Финн аж заурчал.

Наконец приехали они к месту первого перехвата. Еле-еле успели. Только остановились, финн опять шины лапает, а тут наш экипаж подкатывает. Сам знаешь, в эти минуты работы полно, финн же, как увидел, что эстонцы подъехали, сразу к ним. Потом Степе рассказали, что финн истерику закатил. Кричит, ненормального за руль посадили, я с ним дальше не поеду. А Степан все дела сделал, пока напарник его буйствовал, и спрашивает у ребят, чего это финн все время шины его гладит? Эстонцы перевели вопрос, а потом, услышав, что он им сказал, как заржут. Это он у тебя шипы ищет, говорят. Он глазам своим не верит, говорит, что без шипов так ездить невозможно, такого быть не может.

В общем, успокоили они финского механика, объяснили, кто есть кто и что у нас в стране все зимние гонки без шипов проводят. После этого механик так зауважал Степу, что даже колбасу в сумку спрятал.

Игорь, дослушав историю, так смеялся, что слезы выступили. Он вытирал их сразу двумя руками, а я в это время подумал, что хорошо бы и за руль взяться. И тут по ассоциации вспомнил еще одну историю. Опять со Степаном. Как только Игорь взялся за руль, я продолжил:

- Ты, Антоныч, зря смеешься. Я, кстати, это на собственной шкуре испытал. Так что того финна очень даже хорошо понимаю. Когда Степан вернулся из Финляндии, я как раз в Тольятти был и вечером собирался последним самолетом в Москву лететь. Степа и говорит мне: "Я отвезу тебя в аэропорт". Берет свою тренировочную машину, и где-то в половине девятого мы с ним отчаливаем. Аэропорт километрах в семидесяти. Темнотища, ветер дует, поземка с поля такая метет, что шоссе совсем не видно - как будто по снежной целине несемся. Степан как раз тогда про финна рассказывал. Весело так рассказывал - то руль отпустит и показывает, как бедняга колбасу уплетал, то - опять же двумя руками - как тот шины ощупывал. А на спидометре стрелка у ста восьмидесяти пляшет.

Чувствую, под поземкой ледок - машину все время туда-сюда подтаскивает. Степа, не прерывая рассказа, между делом подправляет ее, а газ и не думает сбрасывать. Честно признаться, хоть я Степу и знаю уже сто лет, и видел тогда, что он в прекрасной форме - машину просто отлично держал, а все равно неуютно.

Подъезжаем к повороту. Смотрим, гаишник голосует. Степа спрашивает меня: "Подвезем?" Подвезем, говорю, не без задней мысли - хоть уймется, может, потише поедет. Гаишник, кряхтя, пролез между дугами каркаса безопасности, потом спрашивает, что это за трубы у нас в машине. Причем вроде даже с претензией к нам. Ну, думаю, тупой попался! Неужели спортивных машин не видел? А Степа серьезно ему отвечает: "Это отопление салона, я сейчас включу". Гаишник молчит, видимо, кумекает. Так ничего и не сказал.

Поехали. Степа опять какую-то историю стал травить. Я успокоился, что гаишник с нами, а потом и вовсе отвлекся. Вдруг слышу, откуда-то снизу, сзади, глухой-преглухой голос: "Эй, ребята!" Поворачиваюсь - никого нет! Потом смотрю, из-под спинки сиденья только шапка торчит. Бедняга аж на пол сполз - и оттуда: "Ребята, вы потише. Гололед ведь". Я глянул на спидометр - все те же сто восемьдесят. Степан в этот момент- как ни в чем не бывало бросает руль, поворачивается назад к гаишнику и говорит издевательски: "А вы откуда знаете, что гололед? Дороги-то не видно. - вон поземка какая!" Гаишник еще ниже присел, да и мне не по себе стало. Я Степану шепчу: "Уймись, бандит". А сам думаю, ну вот, Степа сейчас без прав останется. Тут как раз пост ГАИ. Степа останавливается, достает финскую наклейку с летящей в прыжке спортивной "Ладой" и дарит ее гаишнику: "Держи, командир, на память". Тот наклейку взял, крякнул, но промолчал, а потом, вылезая, говорит: "Шутники вы, ребята. Накололи меня. Трубы-то - это вовсе не отопление! Да с такими, как вы, отопление и не нужно!" Игорь опять смеется, потом говорит:

- Ты тогда, на "Селигере", тоже заставил меня попотеть. Помнишь?

- Это ж гонка.

- Гонка гонкой, но ты так удила закусил, что я на каждый поворот смотрел как на последний в жизни. А когда проходили его, то никак не мог в толк взять, все думал - да не может этого быть.

- Это все потому, что у тебя мало работы было.

- Да ладно, может, оно и так. - Игорь замолчал ненадолго, потом продолжил: - Ты про Степу байки рассказываешь, а я, когда сейчас по горбатой дороге прохватывали, вспомнил нашу тренировку перед тем "Селигером". Помнишь, как лихо вертухнулись?

- Еще бы! Такое захочешь придумать, не придумаешь, - я освежил в памяти тот случай и понял, почему Игорь именно о нем заговорил. - Антоныч, а ведь точно - там дорога такой же горбатой была! Ты что, поэтому и вспомнил?

- Конечно. Только здесь на допе двумя рублями не отделались бы.

Тогда тренировались бригадой из трех машин. Мы с Игорем замыкали тройку. Помню, ходко так идем, но не по допу, а просто по трассе. Перед этим нас что-то задержало, и мы догоняли своих. Вот-вот должны были догнать. Дорога была узкой, укатанной до льда, да еще горбатой.

Выскакиваем мы из леса на открытое место. Дорога уходит вверх, образуя трамплин. Я на него, машина чуть-чуть отрывается от земли - страшного ровным счетом ничего, если бы не внезапно сильный порыв бокового ветра. Не успели и ойкнуть, как лежим в кювете на левом боку. Зима была доброй на снег, и мы плюхнулись словно в перину. Выпрыгиваем из "Москвича" и видим, трактор по полю едет. Я к трактористу. Не успел он дверь открыть, как я ему два рубля в руки и показываю на машину. Он без слов все понял и прямо к ней покатил. Игорь тем временем уже трос приготовил: мигом поставили "Москвич" на колеса, вытащили из кювета, завели мотор и дальше помчались.

Минуты три, не больше, потеряли. И полкилометра не проехали, смотрим, наши стоят, - дожидаются. Останавливаемся. Подходит капитан команды и спрашивает, раздраженно так:

- Где вас черти носят?

- Да вот, - говорю, - перевернулись.

- Врешь ты все! - Он обошел машину кругом - на той ни царапины. - И как же тебя угораздило?

Я рассказываю, он не верит. Тут я не вытерпел:

- Ты за кого меня принимаешь? Съезди, сам посмотри. Это метров пятьсот.

Что на него нашло? Не верит, и все. Садится в машину и на самом деле едет смотреть. Останавливается около того места, где мы упали, смотрит. Наблюдаем за ним издали. Видимо, убедился, но дорога узкая, не развернуться, а задом пятиться полкилометра не хочет. Сел в машину и поехал дальше, до разворота. Развернулся и шустро несется навстречу нам. Только он поравнялся с тем бугорком, где мы полет исполнили, как с ним происходит то же самое - один в один: отрывается от дороги, порыв ветра, и он в кювете.

Подъезжаем к упавшему капитану. Тракторист еще не уехал, изумленно смотрит и ничего не понимает. Наш шеф, злой и красный, вылезает из опрокинутого "Москвича". Все еле сдерживают смех. Я показываю на тракториста и говорю, что спасательная операция два рубля стоит. Тракторист опять молчком, но еще быстрей, проделывает все необходимые маневры, берет от нашего шефа гонорар и только потом спрашивает:

- Что-то я, ребята, никак не пойму, чего это вы тут творите?

Я, как только могу, серьезно отвечаю:

- Это мы тренируемся.

- И долго вы, того, здесь тренироваться-то будете?

- Да нет. Все, уже потренировались.

- А-а, жалко. А то у нас с вами так хорошо получается!

В оставшиеся трое суток на небе что-то сломалось: температура прыгала от плюс пяти до минус десяти, а снежные вьюги то и дело переходили в проливные дожди. За день до старта мы уже настолько устали от этой неразберихи, что даже шутя не пытались предсказывать погоду. Случилось же самое неприятное. Сильные ночные заморозки резко сменились оттепелью, а к вечеру хлынул настоящий летний ливень.

Большие часы тольяттинского стадиона "Торпедо" показывали восемнадцать часов двадцать четыре минуты. Нас с Игорем пускают в закрытый парк (так называется место, где стоят "арестованные" за несколько часов до старта спортивные автомобили). Шлепая по лужам, выходим на рекортановую дорожку и бежим мимо строя спортивных машин, блестящих мокрыми кузовами в ярком свете прожекторов. В машину ныряем одновременно с двух сторон.

- Б-р-р, - говорю я и стряхиваю с комбинезона капли дождя.

Игорь тоже говорит:

- Б-р-р! - отряхивается и произносит фразу, ставшую для нас за последние три дна ключиком к хорошему настроению: - Ничего нет лучше плохой погоды! - Хочет еще чего-то добавить, но видит, что я уже начинаю "входить в роль", и поэтому молчком принимается за свои дела.

Я тем временем внешне ничего особенного не делаю. Спокойно, даже как бы замедленно, включаю зажигание, пускаю двигатель. Он зарокотал, вышел на большие обороты, но потом сбавил резвость. Включаю подсветку приборов, и сразу же в салоне становится уютно. Приглушенный свет шкал меня всегда успокаивает и настраивает на нужную волну. Натягиваю шлем, Игорь, глядя на меня, делает то же самое. Подключаемся к переговорному устройству. Вот теперь я полностью успокоился. Делаю последнее: застегиваю ремни безопасности и надеваю перчатки. Все. Осталось семь минут.

За эти минуты я должен установить внутри себя тот уровень напряжения, с которым надо будет отработать всю гонку - двенадцать с гаком часов. Пусть то, что я скажу, прозвучит высокопарно, но другого, более точного, сравнения я подобрать не смог. В эти минуты пытаешься услышать внутри себя некую симфонию, а может, и не симфонию, а гармонический ряд. Хотя нет - все-таки симфонию. Такую, которая будет звучать ровно столько, сколько длится ралли, - секунда в секунду. Она должна стать эмоциональным ориентиром, по которому выверяется и настраивается внутреннее состояние. Иначе быть не может - собьешься на хаос и суету, растратишь силы и пропадешь. Все это поразительно, но так. Может случиться всякое, в гонке миллионы вариантов, и все не учесть. Нельзя разом охватить всю многосложность предстоящей борьбы, но можно очень тонко в ней ориентироваться, если слушаешь свою "симфонию". ~

В эти минуты я никогда не ставлю себе задачи и сверхзадачи. Все уже давно решено. Я просто прислушиваюсь к себе. И это приходит. Приходит всегда, когда много думаешь и работаешь. При этом не бьют литавры, не поют скрипки, не звенят колокольцы, но в какой-то момент ты уже точно знаешь - мелодия пошла. Пошла мелодия.

Игоря рядом нет. Он стоит у пункта контроля времени (сокращенно KB). Остается две минуты. Трогаю машину с места и подъезжаю к флагу у КВ-0. Восемнадцать часов тридцать четыре минуты. Получаем отметку в маршрутной карте. С этой секунды мы на трассе. Игорь открывает дверь и прыгает на ходу, а вместе с ним врывается заряд холодного сырого воздуха. Игорь что-то бормочет, как всегда, забыв подключиться к переговорному устройству, и думает, что я его слышу.

- Перестань бормотать! Подключись вначале.

Игорь чертыхается, но сперва надевает путы ремней, а потом подключается к "переговорке". С непривычки орет:

- Тронули! - Но тут же понимает, что перебрал с громкостью, у самого небось уши завернулись, переходит на нормальный уровень: - Через двести "фигурка". Бери правее - там начало.

"Фигурка" - это слалом, первое дополнительное соревнование. Предстоит обогнуть пять бочек в определенной последовательности. Организаторы часто устраивают такую развлекаловку для публики. Пока крутишься меж бочек, комментатор успевает представить экипаж собравшимся на старте зрителям. Я не люблю эту суетливую и дерганую езду. Мастерства здесь особого не требуется, только, машину насилуешь. Иногда, правда, приходилось и из слалома выжимать все, до последней капли, но только в том случае, когда чувствовал, что и через тысячу километров тебе пяти-шести секунд может не хватить. А здесь и невооруженным глазом было видно, что предстоит откровенная бойня - гонка на выживание. Поэтому, сознательно проигрывая "самому шустрому" секунд десять, спокойно исполняю необходимые фигуры и ухожу на трассу.

Выбираемся из города по зоне отдыха, где сплошняком стоят знаки, ограничивающие скорость до сорока километров в час, вяло посматриваю на спидометр и в ритме скорости, так же вяло, думаю о том, что же теперь на допах делается. Гадаю от нечего делать, сколько из ста двадцати стартовавших доберется завтра до финиша. То, что меньше половины, как пить дать. Вообще, по-хорошему, надо было отменить ралли - много молодняка. Побьют машины - бог с ними, а вот сами покалечатся! Уж больно трасса опасная получилась. Хоть бы мороз ударил, и то легче было бы, а ведь льет и льет, зараза, как в июле.

Игорь с усердием давит на кнопки калькулятора - пользуется моментом, молодец, средние скорости по всей трассе считает. Замечаю, что он последний этап закончил.

- Ну, что там хорошего?

Игорь с недовольной физиономией рассовывал маршрутные документы по местам.

- По-моему, они вконец озверели! Представляешь, средние под семьдесят залудили!

- Это на каких же этапах?

- Да на всех почти! Кроме тех, что но городу проходят.

- Ладно тебе, Антоныч, не корову проигрываем. И опять же - нет ничего лучше плохой погоды.

- Да уж, этого хоть отбавляй. Кстати, а "перчик" у нас того, - Игорь печально свистнул - Лечиться-то от плохой погоды, когда приедем, чем будем?

- Не забегай вперед. Накаркаешь! Приехать вначале надо - И тут свистнул я: - Игорек! Посмотри, что делается!

Перед нами метрах в трехстах, там, где мы должны были свернуть с шоссе налево в лес, творилось что-то непонятное. Столпилась уйма машин, и все вперемешку: грузовые, легковые, автобусы и, конечно, спортивные.

Только подъехали, Игорь пулей унесся на разведку. Я глянул на спидпилот - все в норме, опережаем свой график на две минуты. Это, разумеется, не запас! Задерживаться ни минуты нельзя, иначе средняя скорость так подлетит вверх, что станет просто нереальной. Поэтому быстро отстегиваюсь и тоже бегу вперед, но на полпути встречаю Игоря.

- Что там случилось?

- Господи! Делов-то с гулькин нос. Побежали к машине. - На ходу он объясняет: - Там, как свернешь налево, на грунтовку, подьемчик небольшой. Помнишь?

- Нет, что-то не припомню.

- Не помнишь, потому что проблем не было, а сейчас его в каток раскатали. Вот все и елозят туда-сюда - забраться не могут.

Прыгаем в машину. Я глазом сразу на спидпилот - уже на минуту опаздываем. Игорь подгоняет:

- Давай, давай, Андреич, пошевеливайся. Обходи всех слева, я покажу, куда ехать.

Меня погонять не надо, я уж и так грудью вперед лезу. Автобус пришлось напугать. А что делать? Ситуация вроде ерундовая, но с нее начнет наматываться клубок опозданий, который потом можешь и не распутать. Со временем шутки плохи!

Игорь показывает, куда лучше свернуть, я ныряю в щель между машинами и сразу внатяг, внатяг - и на подъем. Дорога, конечно, жуть какая. А особенно после асфальта переключиться на такой лед! Но ползу вверх. Тут и там стоят бестолково буксующие машины, а сразу несколько - сдают задом, прямо на меня.

- Правее, еще правее! - кричит мне Игорь. Но куда там! Уже встали. Проклятье!

- Оставайся здесь, - говорю, - а я на новый заход. Делаю "полицейский разворот" (это прием, который позволяет при движении задним ходом без остановки, "волчком", развернуть машину носом вперед), скатываюсь вниз на шоссе, а через открытое окно кричу группе зевак:

- Мужики, подстра***те, я мухой - развернусь и наверх! - Они, слава Богу, поняли и встали на дороге, перекрывая движение.

Только бы никто дырку не заткнул! Поэтому, пока не опомнились, я с небольшого разгона дергаю ручной тормоз и, поддав газу, разворачиваюсь на месте. И тут же - в еще не занятую дырку. Ребята, которых я просил помочь, подтолкнули сзади, но я и без них хорошо пошел. Если б не маневрировать! Но то здесь, то там приходится объезжать стоящих. Чего стоят? Обалдуи!

Чувствую запас хода кончается. Сейчас встану. Но тут из темноты выныривает Игорь и в самое нужное время подталкивает машину сзади. Отлично! Его "лошадиной силы" как раз хватило. Забираемся наверх, Игорь запрыгивает в машину и показывает рукой:

- Вон там, видишь, старт допа.

Я все вижу и подкатываю к судейскому столику. А судья - с ума он, что ли, сошел! - показывает, что нам до старта меньше минуты. Вот, паразит, что делает! Но с ним лучше не спорить. Игорь, смотрю, не заметил жеста судьи и тихонечко так в своих бумагах копается. Я как рявкну:

- Игорь! Сорок секунд до старта! Карту судье, и быстро стенограмму!

Игорь засуетился, а я сразу же выключился. Ушел в глубь себя, как в омут нырнул. Секундная темнота и расслабление. Начинаю всплывать. Руки на руле, ноги у педалей, все нормально, все спокойно. Слева перед ветровым стеклом маячит рука судьи с секундомером.

Тридцать секунд - затягиваюсь крепче ремнями, сливаясь с сиденьем и машиной. Пятнадцать секунд - увеличиваю обороты двигателя и вижу, как стрелка тахометра рванулась к трем тысячам, включаю фары и все прожекторы - шесть маленьких солнц, они сливаются в огненный шар, и поток ослепительно яркого света бьет по ночному лесу. Кусты, деревья сразу же приобретают объемность и поразительную четкость, на дороге видна каждая выбоинка. Три секунды - включаю передачу и тут же начинаю отпускать педаль сцепления, чувствую, как напряглась машина, как еле ощутимо подалась вперед. Секунда - очень аккуратно (только бы не буксонуть!), внатяг трогаю машину с места и в этот момент слышу, как щелкнул секундомер Игоря - НОЛЬ. Все внимание, все чувства сконцентрированы на задних колесах. Остальное делается автоматически. Разогнаться - вот сейчас главное. В шлемных микротелефонах звучит голос Игоря:

- Двести, трамплин прямо, пятьдесят...

Я уже на третьей передаче и чувствую, что наконец-то колеса зацепились за дорогу.

- Пятьдесят, трамплин, правый два на левый два на левый полтора...

Я помню эту связку из пяти поворотов и чуть сбрасываю скорость перед первым трамплином, потом подтормаживаю двигателем, вторая передача и, не дожидаясь излома дороги, захожу в поворот. Всего на этом трехкилометровом допе их двадцать восемь. Сейчас не столь важно выдержать предельную скорость, сколько прочувствовать каждой клеточкой, как сильно изменилась дорога и что я могу позволить себе на ней в сравнении с тренировкой. На языке раллистов это называется "вкатиться".

Хоть и работаю на всю катушку, а чувствую, что до пика формы еще далеко.

- Левый шесть, двести, правый семь, - диктует Игорь.

Это значит, что левый поворот на тренировке проходили на ста двадцати, а правый - на ста сорока. А сегодня на левом сто километров в час уже с перебором - пришлось как следует потрудиться, поэтому, от греха подальше, в "правый семь" захожу на ста десяти. В самый раз получается. Кажется, начал вкатываться.

- Финиш! - слышу Игоря, и тут же промелькнул - сбоку судья с флагом.

Бросаю взгляд на спидпилот. Да, черт возьми, думаю, наши "упражнения в подъеме на холм" стоили дорого. Стрелки прибора показывают опоздание семь минут. Пока Игорь отмечает карту у судей, я прикидываю: до КВ-1, где мы заканчиваем первый этап, пятнадцать километров, опоздание около восьми минут, значит, средняя уже под сто двадцать выросла. Мать родная! Это ж сто шестьдесят, самое маленькое, надо пилить, Чтобы уложиться...

Игорь еще только за дверь взялся, как я рванул с места в карьер. Он прыгнул на сиденье и чуть ли не в полете, во всяком случае до приземления, выдал информацию о дороге. Но потом все же не выдержал и где-то между строк текста скороговоркой выпалил:

- Ты, гонщик, полегче. Я еще пригожусь.

- Сейчас проверим.

Летим по грунтовому просеку. Со стороны, наверное, жуткое зрелище. Ночь, дождь, а по дороге, где в хорошую погоду машины еле катят, несется, разрывая мощными прожекторами кромешную темень, торпеда - иначе не назовешь. Зрелище настолько ирреальное, что даже деревенские псы, для которых большего счастья, чем облаять проезжающий автомобиль, выбежав поначалу на шум и свет, стремглав несутся прочь, к спасительным подворотням, с ужасом в горящих глазах что есть силы прижимая хвосты к впалым животам.

На пункт KB успеваем точно в свое время. Эти последние пятнадцать километров были похлеще любого допа. Крепко потрудиться пришлось, зато прогрелся на славу. Можно сказать, вкатился.

Пока Игорь отмечается, я, как у нас заведено, сбрасываю показания твинмастера и устанавливаю новую среднюю скорость. Смотрю, а она опять такая, что не меньше сотни нужно держать. Это по нашим-то российским проселкам! Да еще ночью, да еще под дождем. Хлебнем, думаю, сейчас лиха.

Перепрыгивая через лужи и балансируя на скользкой наледи, подбежал Игорь. Я ему:

- Ты со средней ничего не напутал?

- Какой там, не напутал! Я по два, а то и по три раза просчитал. Ты не расстраивайся, дальше еще хуже будет, - "успокаивает" меня напарничек, а сам быстро пристегивается, надевает шлем и показывает мне рукой куда-то вперед: - Во-он, видишь, старт допа. Меня сейчас предупредили, что проходим его без остановки.

- А что, доп отменили?

- Да нет. Просто такой старт.

- Это что-то новое. Я такого еще не встречал.

- Я тоже, но там так скользко, что если остановимся, то все. - Игорь не стал пояснять дальше, потому что на старте замигали фонарем и надо было срочно включаться в работу. - Трогай, трогай! Они время засекут, когда мы мимо них проедем.

- Ну, фокусники! Давай, Антоныч, врубайся, я стартую!

Включаю весь свет и пошел раскручивать. Игорь затараторил стенограмму, но здесь она в общем-то и не нужна - одни подъемы да спуски. Зато дорога, как в бобслее, только не один ледяной желоб, а два - под каждое колесо.

На спуске так разогнался, что на первый подъем взлетел пулей, а на его изломе даже колеса от земли оторвались - трамплин-полет, и ходом дальше. Надо скорость набирать и набирать, только она спасет на подъемах-тягунах. Но вскоре чувствую, что не очень-то разбежишься. Как за сто пятьдесят переваливает, такая болтанка в колее начинается, что того и гляди поперек поставит. А в такой ситуации на спуске и ойкнуть не успеешь, как через крышу кубарем до самого низа полетишь.

Продолжаю "пикировать" и тут вижу, что в конце спуска прожекторами высвечивается здоровенная лужа. Даже не лужа, а маленькое озерцо. Об объезде и речи быть не может. Игорь, судя по комментарию, тоже увидел, куда мы несемся сломя голову.

- Сейчас глиссировать будем!

- Кингстон закрой, моряк хренов, - зло огрызнулся я.

За секунду до того как врезаться в лужу, мелькает мысль: молодец Валера Сажин (мой приятель, раллист), неделю назад нацепил на трамблер для защиты от воды хирургическую перчатку; я посмеялся, тогда ведь еще мороз стоял, а Валера мне - ничего, мол, береженого Бог бережет.

Брызги летят так, что это уже не брызги, а водяные стены. Пророчество Игоря сбылось - пол-лужи на брюхе глиссировали. Я успел подоткнуть третью передачу и дать полный газ. Выскочили с другой стороны и даже не фыркнули. Сразу вверх, вверх. Скорость - наше спасение. Опять легко взбираемся и катим что есть мочи вниз. Спуск длиннющий.

Вдруг в самом низу заметил блеснувшие на мгновение габаритные огни. Что это? Догоняю или внизу стоят - не смогли забраться? На раздумья нет и секунды. Точно, стоят! Мать их туда-сюда! Торможу как только могу. Но это еще сложнее, чем разогнаться. Только дотронешься до педали тормоза, как колеса блокируются и машину начинает сильно бросать в колее - того и гляди выбросит, а то и развернет. Я уж и так и эдак, ласково, а бедолаги, стоящие внизу, приближаются явно быстрее, чём этою хочется. Ладно, думаю, в крайнем случае раскачаю машину и, когда скорость поменьше будет, поставлю поперек дороги, а уж совсем в крайнем - доверну ее до полного разворота и врежусь багажником.

Но, на наше счастье, удалось зацепиться за снежок и остановиться в двух метрах. Игорь пулей летит на помошь растяпам, которые так растерялись (гонщики!), что, увидев наше приближение, даже не догадались свою машину вперед подать, хоть на десяток метров! Лужи, испугались, не хотели лапки мочить.

Держу машину на тормозах, но она все равно, даже на заблокированных колесах, потихонечку соскальзывает вниз. Лихорадочно думаю о том, что сейчас, с секунды на секунду, должна появиться следующая за нами машина. Что делать? Она может в такой бильярд сыграть, что дальше только пешочком топать.

Вот и дождался! Сзади появляются сполохи света, а секунду спустя и сам автомобиль. Теперь уже вижу точно, что столкновение неизбежно. Кричу ребятам, чтобы ушли от машины. Вжимаюсь в сиденье, руль выворачиваю чуть вправо (вдруг туда выбросит), голову наклоняю вперед и группируюсь.

Удар! Брызги стекла и света. Машину бросает вперед, но, слава Богу, не достаю до стоящей перед нами. Выпрыгиваю, быстро оцениваю ситуацию. Судя по всему, задним не хватило для торможения метров пяти. В результате, если не считать погнутого бампера, мы пока отделались легким испугом, а вот у коллег разбиты все фары, погнута облицовка, а главное - пробит радиатор.

Тем временем наверху появляется следующий экипаж. Интересно, какой на этот раз будет удар? Я уже спокоен, потому как от меня ничего не зависит. А зря чего нервничать? Жалко только ребят, что за нами сидят. Сейчас им и багажник разнесут. Но мой прогноз не оправдался. Видимо, те, кто подъезжал, еще с предыдущего холма заметили огни (чего-чего, а света хватало) и стали притормаживать, поэтому и успели погасить скорость.

Через Двадцать минут весь склон забит машинами. Автомобиль виновников, наподобие сизифова камня, таскают туда-сюда - ну никак не удается затолкнуть на гору! Наконец каждый экипаж выделяет "толкача", и общими усилиями, чуть ли не на руках автомобиль выволакивают.

Очередь за мной. Беру разгон и неожиданно легко, без посторонней помощи поднимаюсь по склону. Даже не верится. На вершине меня поджидает Игорь. Как только он садится рядом, я спрашиваю:

- Игорек, что это у них за шины такие хитрые? Машина как на коньках катается."

- А бес их знает. Говорят, опытные. Может, они и опытные, но не для льда. Я попробовал их рукой - как будто дубовые. Да ну их... - Игорь сбросил мокрую насквозь куртку и приготовился к работе.

Только скорость набрали, как впереди опять появился знакомый силуэт беспомощно стоящей машины. Торможу.

- Ну и гонки! Антоныч, катапультируйся.

Ждем помощи, и все начинается сначала. Полтора часа тащим этих идиотов! Уж хотели их набок поставить, да места не хватает. Сама по себе задержка не очень волнует - организаторы предусмотрели подобные ситуации, и опоздание не будет засчитываться, а результат допа у всех аннулируют, но торопиться все равно надо: судейские машины, которые тоже имеют свое расписание, уедут на другое место, и мы останемся с носом.

Наконец-то выбрались! Пока напарник разбирается с судьями, я по "легенде" освежаю в памяти ближайшие десять километров до следующего допа. Это довольно опасный участок по лесу и оврагам.

- О'кей, - кричит Игорь, забираясь в машину, - накатали протест. Давай шустрее, а то сейчас вся армада рванет.

- Ты, чиф, стенограмму лучше бери, - я уже набрал приличную скорость. - Читай, а то лес на носу.

Игорь "привязался" ко входу в лес, и дело пошло в нужном ритме. Но вскоре ситуация резко изменилась к худшему, и я понял, что стенограмма здесь мало чем поможет. Дорога стала неузнаваемой и теперь представляла собой непрерывную череду луж длиной от пяти до ста метров. Поначалу я пытался объезжать их, но потом понял, что такой слалом плохо кончится. Машина неслась то одним боком вперед, то другим. Ценой огромного усилия удавалось контролировать эту пляску меж луж и деревьев на скорости сто километров в час. После того как на полном ходу пару раз провальсировал на триста шестьдесят градусов, я стал мокрый словно мышь.

Да пропади оно пропадом, сказал я себе и стал форсировать лужи ходом. Это оказалось легче, безопасней и, главное, быстрей. Вот идиот, ругал мысленно себя, ныряя в очередную лужу, танцор хренов!

Видимо, последнюю часть фразы я все же сказал вслух, потому что Игорь перестал диктовать и оторопело уставился на меня - за что это я его так?

- Читай! - кричу ему. - Это я о себе.

Тут я увидел, что дорога с левым поворотом уходит в березовую рощу, а Игоря точно заклинило, молчит, и все-тут.

- Игорь! Быстро "привязывайся"! Через двести метров вижу левый в лес. Дальше что?

- Все ясно! Левый пять, опасно, на правый шесть, опасно! - успевает сказать он и еще добавляет: - Помнишь, тот самый S-образньгй между березами.

Вспомнить-то я вспомнил, а увидеть уже не успел. Машина со всего ходу попадает в глубокую лужу, и все исчезает за стеной брызг, ослепительно сверкающих в свете фар. Напряжение неимоверно возрастает, скачком переходит верхний предел, и сознание привычно "раздваивается", срабатывает "замедлитель".

Тело в панике: "Что делать? Под колесами лед, кругом стена брызг, и ничего не видно, впереди деревья!".

Разум спокойно и бесстрастно, как метроном, отсчитывает время, оставшееся до начала маневра.

Тело уже надрывается в крике: "Ничего не вижу! Сейчас разобьемся!".

Разум предупреждает: "Не тормозить! - И тут же следом дает команду: - ПОРА!".

В мышечной памяти четко всплывает, как проходилась эта связка поворотов на тренировке. Тело радостно воспроизводит движения, копируя их с "картинки" памяти. "Замедлитель" выключается, и теперь уже я сам чувствую, как выверенными движениями направляю машину влево, замираю так на долгую секунду, потом точно в заданный момент выворачиваю руль вправо и почти тут же в среднее положение. Газ все время держу ровный, почти до упора.

Наконец занавес из брызг пропадает, и мы оказываемся уже за поворотами точно - на середине дороги, круто уходящей вниз по дну оврага.

Не успеваю толком опомниться, как слышу, что Игорь предупреждает:

- Внизу левее, четыре опасно! К самой стенке прижимайся.

Да здесь везде опасно, думаю. Но мысль течет уже спокойно, почти вяло - это просто рабочая мысль. Через пару минут видим старт допа Федоровка.

Как-то вечером после тренировки я посчитал, сколько здесь поворотов. Получилось около ста. А подъемов и спусков - больше сорока. Это при длине всего девять километров! Веселенький участок, ничего не скажешь.

Старт берем без проблем, и три километра только деревья мелькают. Но вот выскочили из леса, нырнули в ложбину, а в самом низу фары упираются в промоину, пересекающую дорогу. Раньше ее не было, но разглядывать уже нет времени. Осаживаю машину почти до остановки. А что делать? Лучше перестраховаться - нам в гонке этот доп еще не один раз проходить.

Перелезаю через промоину, она оказалась вполне безобидной. Если б знать! Тут можно всем ходом валить. Ладно, бывает, еще наверстаем. Плохо другое - начался подъем, и, чувствую, не взять мне его. Скорости не хватает, а колеса на грани срыва в бесполезное вращение. Если это случится, то придется возвращаться вниз для разгона.

Скорость падает с каждым метром. Все. Не дотянем. Пока совсем не остановились, надо помочь. Хочу сказать об этом Игорю, но, вижу, он уже ремни расстегивает. Как только скорость позволяет, выпрыгивает на ходу и толкает машину сзади. Но поздно и это. Встали. Я, чертыхаясь, качу задним ходом по склону, а Игорь остается на месте. А ведь трех метров не хватило!

Только спустился, как справа, по снежной целине, на большой скорости удачно обходит меня и поднимается в гору экипаж на ВАЗ-2102. Молодцы ребята! Но знать бы, что под снегом пней да колод нет. Начинаю повторный штурм высоты. Ох уж эта мне езда внатяг, так осточертела! Кажется, я уже сам в колесо превратился. Приближаюсь к Игорю, он стоит у злополучной отметки я ждет. Только добрался, как по заказу начинается букс. Проклятье! Ничего не поделать. Хоть Игорь и вовремя подключился, но усилий явно не хватает. Я быстро отстегиваюсь, дергаю ручку подсоса, увеличив обороты двигателя, выпрыгиваю из машины. Тут же упираюсь плечом в переднюю стойку с такой силой, что рука немеет. Слышу, как хрипит и диком напряжении Игорь, он не только толкает, но и раскачивает машину из стороны в сторону, чтобы бесполезно вращающиеся колеса хоть какое-то мгновение цеплялись за снег. Силы уже давно кончились - толкаем негодной злости. Слышу, я уже рычать начал, а Игорь совсем задыхается. И вот наконец-то пошла, милая! Цепанула снег раз, другой и пошла. Шустро так - не увежат бы. Прыгаю на сиденье и убираю газ. Игорь плюхается рядом и только хрипит.

Оставшиеся шесть километров еду по памяти. Напарник мой никак в себя не придет, не в состоянии даже слово сказать. Финишируем, и я сам отмечаюсь у судей, а потом почти без напряжения успеваю до KB-2 нагнать опоздание.

К середине третьего этапа Игорек оклемался и довольно бодро тараторит стенограмму. Средняя скорость опять очень высокая, и мы продолжаем свой ночной "полет" по проселкам. Более того, помня по тренировкам, что дальше с дорогами совсем плохо, несемся что есть силы, создавая хоть какой-то запас.

Впереди километрах в двух-трех появились сполохи света и зарево. Спрашиваю Игоря

- Далеко до холма?

- Около трех километров.

- Все ясно. Посмотри, что там делается!

Игорь отрывается от "легенды", а я специально выключаю прожекторы. И тогда в ночи проступает то место, куда нацелено наше движение. Его как бы накрывает мерцающий световой колпак, из которого время от времени вырываются, упираясь в небо, гигантские иглы прожекторных лучей, они замирают на какое-то мгновение, потом чиркают по низко стелющимся, набухшим от воды тучам и пропадают в мареве.

Включаю свет, а то можно в такую яму влететь, что проблем после нее не будет вообще никаких. Холм, к которому мы приближались, не понравился мне еще на тренировке с самого первого взгляда. У его основания глубокая промоина. Пройти ее ходом, без риска оставить в ней мост, невозможно, а если ехать, аккуратно, не хватит запаса скорости. Но три дня назад было не так скользко, а теперь я представляю, что там творится!

Подкатываем к подножию холма. Здесь собралось машин пятнадцать - не меньше. Все по очереди пытаются забраться на треклятый холм. Кто-то, из самых "горячих", уже выдрал себе задний мост и, видимо, на руках его машину оттащили и бросили в стороне. Кто-то с середины подъема сорвался под откос и скатился в речку (оказывается, и такая возможность появилась). Кто-то уже сыт по горло и кричит, что в гробу он видел эти ралли. В общем-то замечание верное - это уже не ралли и даже не кросс. Дело в конце концов не в названии. Каждый, если он не полный ноль в раллийных делах, зван, на что шел. Так чего теперь закатывал, истерику? Все в равных или почти равных, условиях, хотя первым, конечно полегче.

Об этаж я думал, пробегая мимо машин, чтобы посмотреть гиблое место своими глазами - может, чего придумаю. За то время, что мы здесь стоим, еще никому забраться наверх не удалось. Разглядываю промоину, поднимаюсь на холм. Да, дело дрянь. Надо срочно выкручиваться.

На верху холма стоит группа зевак. Откуда они здесь взялись? Ладно, не до этого. Я подбегаю к ним.

- Ребята, я сейчас сюда полезу, но, скорее всего, метров пять не дотяну. Помогите, а?

Ребята смотрят угрюмо и молчат. Потом один говорит:

- Да не дотянешь ты сюда. До середины и то не доберешься, а оттуда мы тебя не потащим. Уже пробовали - без толку!

- Ладно, мужики, договорились. Но не уходите минут пять.

- Давай, давай! С откоса не сорвись, а то три машины уже навернулись.

Внизу вижу Игоря, кричу ему:

- Игорь, пошли быстрее.

- Ты чего придумал?

- Бежим. Сейчас все объясню.

Перед самой машиной поскальзываюсь, исполняю невообразимый пируэт и плашмя ныряю в лужу. Вот, ети ее мать, думаю, уйдя под воду с головой, не лужа бассейн целый. Встаю. Глубина - почти по колено! Антоныч, паразит, ржет и еще советы, гад, дает:

- А ты кролем, кролем давай. - Подал руку, помог вылезти, - С легким паром!

Пар от меня действительно валил, но легким его не назовешь. Игорь продолжал ерничать:

- Андреич, ты не очень-то купайся, а то лечиться у нас нечем - "перчик" того, свистнули.

- Ты меня своим "перчиком" достал уже. А ну живо полезай в багажник!

Игорь перестает смеяться. Думает, шучу я или серьезно. Потом видит, что не до шуток.

- Ты того, не переохладился?

- Не болтай! Лезь, тебе говорят, в багажник. Дурило, нагрузку на заднюю ось увеличить надо. Просек?

И тут до него дошло. Открывает багажник и лезет туда.

- Да, не думал, что чемоданом буду.

- Ты что, в роль входишь?

- Трогай. Только на промоине не вытряхни.

Подъезжаю к основанию холма, дорога как раз свободна от претендентов. Думаю, наш вид несколько озадачил публику, но ненадолго. Мне не до произведенного эффекта - аккуратно переваливаюсь через канаву и с ровным газом лезу вверх. Путь я заранее наметил - по самому краю откоса. Игорь дрожит небось в багажнике. Машина идет уверенно, без малейшей пробуксовки. Добрались почти до самого верха, а может, и выбрались бы сами, но тут "завербованные" мной зеваки включились в работу, и мы враз на холме оказались. Обступили, поздравляют. Слышу один говорит другому:

- Гляди, как гонщик вспотел! Весь мокрый, а только что сухой был. Во дает!

Игорь примчался веселый.

- Ну, как в багажнике?

- Холодно и крышкой по голове бьет, - отрапортовал он, а сам на спидпилот смотрит. - Четыре с половиной минуты. Жми давай!

Тут подбегает кто-то из спортсменов, засовывает голову к нам в салон: - Мужики, выручайте. В речку свалились, трактор нужен!

- Ты, парень, спутал что-то, мы ж не трактор, - с издевкой отвечает Игорь.

Включаюсь в разговор и я:

- Чем мы поможем?

- Здесь деревня недалеко.

- А куда я тебя посажу? На колени, что ли? - чувствую, теряем время.

- Да я в багажник сяду.

Игорь со знанием дела говорит ему:

- Давай ныряй. Только разопрись как следует и смотри, чтобы крышкой по пальцам не рубануло.

Парень исчезает, и тремя секундами позже по просевшей машине понимаю, что пассажир на месте, и тут же срываюсь. Кроме дороги, забываю обо всем на свете. Только набрал ход, как она внезапно пропадает под слоем воды. Игорь замолкает, пытаясь хоть как-то "привязаться", но кругом сплошная вода.

Вдруг вижу в зеркале заднего обзора свет. Кто-то вовсю шурует за нами. Хорошо идет! Наверное, местный, думаю. Надо, пожалуй, его вперед пропустить. Чуть притормаживаю. Игорь тут же удивленно спрашивает:

- Ты чего осаживаешь?

- Погоди, лоцмана нашел.

- У нас уже один в багажнике есть, - не понял Игорь.

- Этот со своим катером, не расстраивайся.

Игорь крутит головой и понимает, в чем дело. "Шустрый экипаж" обгоняет нас, и я тут же сажусь ему на хвост, или, если уж пользоваться морской терминологией, становлюсь в кильватер. Хороший лоцман! Прет так, что только волны летят. Игорю не до экзотики, он все на спидпилот косится.

- Опаздываем. Выбирайся из низины, а то потонем. Скорости совсем нет.

"Лоцман", видимо, к тому же выводу пришел - резко взял влево. Я за ним. Вскоре выбираемся на сушу (относительно, конечно) и уж тут начинаем наверстывать опоздание, как говорится, на все деньги. Отпускаю "лоцмана" подальше, метров на двести, потому что исполнять дуэтом вальс на скорости за сотню небезопасно. Подъезжаем к поселку. Дорога перед ним уходит в речку. Только задумались, как нам быть, вижу, свои подбегают - группа обслуживания. Спрашивают, одновременно оглядывая машину: ¦ 

- Ну как, все нормально?

- Нормально-то нормально, но как через речку перебраться? - спросил я и тут же услышал голос Владлена Васильевича. Оказывается, он тоже носился по трассе, перехватывая своих.

- Богданов! Ты еще жив? Я думал все, никто приедет, а тут смотрю, мать честная, какой-то катер воды рассекает. Не иначе, думаю, Богданов. Так и есть! - Владлен Васильевич хозяйским глазом быстро пробегает по машине. - Ты смотри, - и машина цела!

- Кончай трепаться, Владлен! Опаздываем. Как через речку перебраться?

Владлен Васильевич показывает в темноту:

- Видишь контур грузовика? Вон там, чуть правее. Поезжай прямо на него, а как переберешься, так сразу налево в поселок - там КП.

КП называют пункт контроля прохождения трассы. На нем не отмечают время, а лишь регистрируют сам"факт прохождения.

Расстаемся с группой обслуживания, В таких вот встречах, особенно незапланированных, пусть даже бесполезных на первый взгляд, когда просто, но с участием спрашивают: "Как дела, ребята?", - или бросают пару добрых слов, желают удачи, кроется такая сила, получаешь такой заряд, жизненной энергии, что иногда кажется, только на нем и едешь. Я не раз думал об этом и пришел к такому выводу. Экипаж в своей работе подвергается постоянному перенапряжению. Какая-то часть психической, энергии тратится на работу, но это только та часть, которая пригодна в деле, а, видимо, побочно выделяются и другие энергетические фракции, которые создают угнетающее психику поле. Такое ощущение, как будто в шаровой молнии сидишь. Друг на друга не разрядиться, нужно "заземление". Вот такие встречи и снимают угнетающий потенциал. Сразу легче дышать становится. Об этом знают или догадываются все раллисты.

Спустя пять минут останавливаюсь у судейской машины. Опять средняя к ста десяти лезет. Ну что ты поделаешь! Выставляю ее на приборе, пока Игорь на КП отмечается. Когда он прибегает, то видит, что на спидпилоте жуткие цифры.

- Это ты нахимичил? - спрашивает Игорь.

- Ага. Это с учетом опоздания.

- Ты не суетись. Здесь же шоссе начинается - нагоним без проблем.

- Средняя сто десять без проблем не бывает, - говорю, пристегиваясь и одновременно, беря с места в карьер. - Сейчас на всю дыру пойдем, народ на шоссе переполошим. Кому это надо?

- Не нуди - отмахнулся Игорь.

И действительно, что это меня понесло? При Чем здесь Игорь!

Мысли промелькнули и погасли - пошла работа. Нестись по шоссе с шестяквадратными глазами, или, выражаясь языком раллистов, на всю дыру, - хитрость невелика, да и мастерства не надо (если только не лед под колесами). Сложность в другом - в прогнозе ситуаций. Думать приходится за всех: и за себя, и за того, кто навстречу катит, и за того, кто попутно едет. Не их вина, что нас из зверинца выпустили. Глянет такой тихоход в зеркало заднего обзора, увидит свет фар вдалеке и спокойно решит, что поворачивать можно без проблем. Ему же и в голову не придет, что, скажем, по чистому льду можно сто восемьдесят лететь. Он и поворачивает. А ты вот он, уже здесь, тут как тут! И начинаются, полеты по кюветам. Сколько раз было! И вдруг как по голове ударило:

- Антоныч! А где наш пассажир?

Игорь крутит головой, потом отстегивается и поворачивается назад.

- Багажник закрыт на пристежки, - говорит он, привстав на колени. - Вот, черт, и я тоже забыл про него!

- А где-нибудь на "море", когда за "лоцманом" шли, или потом, до речки, не могли его выронить?

- Да вроде не должны были. Ладно, даст Бог, обойдется. - Игорь посмотрел на приборы. - Через пару километров КВ. Идем "в ноль"!

Так и отметились - ноль в ноль!

Через шестьдесят метров начинается очередной доп. Помню, что от места старта до первого поворота больше километра. Смотрю на дорогу и не узнаю ее. Все дни тренировок здесь был сплошной лед. Ехать по нему со скоростью больше ста двадцати было просто невозможно. А теперь перед нами лежала чистая асфальтовая лента. Ну и дела!

Стартуем. Выкручиваю движок на всех передачах до звона - надо пользоваться, пока асфальт. Только бы наледь не попалась. Вышел на максимальную скорость и тут же подвожу машину поближе к левой обочине - здесь легче тормозить, а потом, для захода в правый, все равно сюда прижиматься. Что там, интересно, на повороте? Лед или асфальт? Местность здесь такая, что его увидишь только метров за двести.

Трамплин, машина чуть отрывается и тут же припечатывается к дороге. Самое время тормозить, думаю. А то если лед, пропали. Резко осаживаю машину. Игорь который раз повторяет:

- Трамплин прямо, двести, правый два опасный!

И тут мы выходим на трамплин. Прожектора высвечивают остаток дороги до поворота. Он полностью, от кювета до кювета, покрыт льдом, а на самом повороте образовалась река! Мгновенно все оцениваю. Скорость - сто. Тут же бросаю машину до предела влево, одновременно подтормаживаю. Включаю третью передачу и очень мягко отпускаю педаль сцепления, продолжая подтормаживать. Чувствую, машину понесло. Тогда отпускаю тормоз, мгновенно - вторую передачу и полный газ, рулем ставлю машину левым боком по движению и газом веду ее в таком положении. Ага, держит дорогу! Вижу, что и в поворот вписываемся нормально. Теперь очередь за речкой. Она уже рядам. Перёд самой водой выравниваю машину и с полным газом, была не была, ныряю в поток. Волна целиком накрывает нас, но уже через секунду мы на другом берегу и продолжаем движение. Слышу, как напряженно замолчавший еще перед поворотом Игорь продолжает:

- Левый пять, шестьсот...

Пока разгоняюсь (снова асфальт), Игорь что-то заметил и говорит:

- Посмотри слева, на середине озера!

Как вышли напрямик, я на секунду отрываю взгляд от дороги, а она идет по берегу только что образовавшегося озера, и вижу в лунном свете ровно посередине, как остров, торчит крыша легковой машины, и на ней сидят двое!

Тут Игорь не выдержал и ввернул:

- Если бы ты не тормознул на асфальте, быть бы нам с ними в одной компании.

- Если бы, если бы - диктуй!

На финише сообщаем о "Робинзоне" и "Пятнице". Там уже знают про "островитян". Перед тем как поехать дальше, вдруг вижу, что топливо на исходе. Вот так в запарке и забываешь о "мелочах", которые приносят потом массу проблем. "Техничка" с бензином ждет нас у ближайшего КВ. Далековато, прикидываю я. Вот так дела! Как пацан попался. С этой минуты меня интересует экономичность, а не скорость. И все же за каких-то два кхлометра до KB бензин кончается. Я выбегаю на дорогу и почти тут же вижу приближающийся "лоцманский экипаж". Прямо ангелы-хранители! Прошу, чтобы сообщили нашим.

Минут через пять подлетает "техничка". Молодцы! Работают профессионально, ни одного слова лишнего: один сразу же под капот, другой фары и стекла протирает, третий с фонарем под машину залез, все подтягивает, проверяет, ну и, конечно, заправляют бензином. Подъезжает Владлен Васильевич - он и сюда успел!

- Ну что, Богданов? Не экономишь бензин! Надо поменьше на газ давить. - Достает термос, бутерброды. - Держите, труженики. Вам еще всю ночь крутиться.

Пока мы жуем, Владлен Васильевич вводит нас в курс дел:

- Так, все нормально. Около семидесяти экипажей уже сошли. Опоздание в среднем часа два. У вас полный порядок, держите в таком стиле. Только ты, Богданов, не очень-то на газ жми. - Смотрит на часы: - Ну, ни пуха, мужики!

- К черту, - отвечаем одновременно с Игорем. Пускаю двигатель, Владлен Васильевич хлопает по крыше рукой - это у раллистов всего мира пожелание счастья.

Уходим на пятый этап в прекрасном настроении. Впереди большой перегон по шоссе к другому региону гонки. Хоть средняя скорость и за семьдесят, думаю, но едем по шоссе, и это не проблема, можно чуть-чуть убавить напряжение. Подумал, как сглазил, - на тебе, "убавь напряжение": за первым же спуском попадаем в такой туман, что не видно даже обочины!

- Послушай, Антоныч, нас, наверное, решили доконать.

- Это воробышки отыгрываются.

- Да уж, не иначе. Чего там в твоем кондуите про дорогу написано?

- Через пять с половиной опасный правый. Давай сыпь на всю!

- Куда сыпать-то? Ты что-нибудь видишь?

- Конечно, вижу. Вот приборы, вот "легенда", а дорогу это тебе надо видеть.

- Ну ты и гад, Антоныч!

- Ты мне голову не дури и не притворяйся, что ничего не видишь. Спидометр вон чего кажет, за сто пятьдесят перевалил.

Ломать комедию я больше не могу, хотя такой треп помогает на перегонах, но не в тумане. Чем дальше, тем тяжелее. Вообще ничего не видно. Постепенно превращаюсь в чудовище. Что-то вроде кентавра - автомобилечеловек. У меня уйма глаз - и все готовы лопнуть от напряжения. Единственное, почему я еще на дороге, так это потому, что своими правыми колесами постоянно нащупываю стык асфальта с обочиной. Но так долго не выдержать. Начинается неразбериха в ощущениях. Мотор ревет, звенит от надрыва, а движения никакого - только бель в глазах. Лишь встречные машины, фары которых различаешь за какое-то мгновение до того, как они пронесутся мимо, разрушают эту жуткую иллюзию. Хоть бы Игорь сказал что-нибудь, а то садит сигарету за сигаретой и молчит. Моя мысль, видимо, дошла до Игоря. Он заговорил:

- Ну его в баню! Сбавляй, Андреич, а то разобьемся.

Я и сам решил, что хватит. Силы еще пригодятся. Сбрасываю скорость до ста, но это, оказывается, практически ничего не меняет. Придется крутиться - ниже ста нельзя.

Только через шестьдесят семь километров мы, совершенно измотанные, выбрались из тумана, который пропал так же внезапно, как и появился. Игорь ожил и весело спросил:

- Ты пописать не хочешь?

- Спасибо, у меня все потом вышло, - я сидел как после купания в луже.

- Не-е, я так не умею. Остановись.

Торможу, открываю дверь. Над нами чистое звездное небо. Бросить бы шлем да расслабиться! Игорь как будто мысли прочитал:

- Эй, парень! Ты не расслабляйся. Нам еще пилить и пилить!

Предстояло, сделав круг в двести километров, вернуться в Тольятти, повторить всю только что пройденную трассу и только после этого финишировать. Это будет рано утром. И тогда мы узнаем, что на финиш пришло всего ШЕСТЬ машин!

А пассажир наш оказался жив-здоров. Я его видел в группе раллистов. Он им рассказывал, судя по всему, что-то ужасное. Я не стал подходить.

[BadCRC]

Год, месяц и еще чуть-чуть

С того момента как главный редактор (теперь уже бывший главный) походя бросил идею "сгонять в Лиссабон", прошло девять месяцев (думаю, что не случайно именно девять). Заканчивалось лето 1987 года.

Как и следовало ожидать, правление Союза журналистов СССР не упустило возможности взять на себя "хлопоты" по поездке в Лиссабон - автопробег был без лишнего шума и суеты отдан своим людям (мы, естественно, в их число не входили). Главная идея его была беззастенчиво кастрирована. "Свои" сколотили теплую компанию и собирались прокатиться, как сейчас говорят, на халяву по всей Европе, благополучно "забыв" о главном. Зачем, "здраво" рассуждали они, мучиться за рулем, когда для этого есть специальные люди? И еще, зачем ехать коротким путем, когда можно спокойно, не торопясь прокатиться через Скандинавские страны, отдохнуть после этого, "изматывающего" душу советского журналиста пути в Гамбурге, Брюсселе, а может, в Париже в конце-то концов! А от Парижа отдохнуть в Мадриде, скажем. И тогда, месяца через два, добраться все-таки до Лиссабона (будь он неладен!) и быстро-быстро назад в Париж.

И вот караван вояжеров уже готов. А тут как гром среди ясного неба: "Ваня, ты не прав!" - говорят, и по шапке, и по шапке.

Может конечно, оно и не так было, но близко к тексту и насчет "шапки", видимо, тоже.

Короче, дали команды "отбой" и "разойдись"!

За событиями этими я следил вполглаза и слушал вполуха, а сам прикидывал свой вариант. Начал с того, что выяснил реальное положение дел. Вот как оно выглядело. В июле 1986 года на Красной площади финишировал экипаж португальских журналистов - Карлуш Финну, Нуно Вашку и еще какой-то третий с ними (говорят, что якобы телеоператор - ну пусть будет телеоператор). Так вот, этой тройке удалось домчать от башни Белем (историческое место старта путешественников в Лиссабоне) до Спасской башни Кремля за пятедесят один час тридцать минут, а это, по подсчетам португальцев, больше пяти тысяч ста километров. Что за автомобиль под ними был, нигде толком не говорилось. Нашлось в конце конце единственное фото, а точнее - плохая его ксерокопия, где журналисты и их автомобиль запечатлены на фоне Спасское башни.

Из снимка можно было понять, что автомобиль марки "Остин", а вот какая модель - черт его знает. Мало того, что сама копия фото отвратительная, так еще весь автомобиль рекламными наклейками заляпан. Поди разберись тут! Пришлось потревожить нашего редакционного маэстро - Льва Шугурова.

В "камере" (как называл Шугуров свою комнату) мне повезло на редкость: Шугурова не терзали по телефону, у него не было ни одного посетителя, и он не успел зарыться в работу.

- Михалыч, привет, - сказал я, садясь рядом, снял телефонную трубку и положил около аппарата. Набрал "пятерку" - чтоб не гудела.

- Здравия желаю, - рявкнул Шугуров, что говорило о хорошем настроении. Я тут же подсунул ему копию фотографии и спросил об автомобиле на ней.

Лев Михайлович посмотрел на изображение, болезненно скривившись от его безобразного качества, снял очки и поднес злосчастный листок к самому носу.

- Так-так, что "Остин" - это понятно - сказал он секунд через пять, а затем, как бы принюхавшись к изображению, продолжил: - А вот модель, судя по контурам бампера и крыльев, "монтего".

Шугуров развернулся, не глядя взял, с полки каталог автомобилей, почти мгновенно нашел нужную страницу и, ткнув пальцем в ее край, сказал:

- Вот смотри, это, кажется, он самый. Похож?

- Действительно, Михалыч, он и есть!

- Рад стараться! - все так же весело гаркнул Шугуров и не удержался, добавил в том же ключе любимую присказку, пародируя досаафовских полковников:

- Армия - лучшая школа! ДОСААФ - колыбель армии! - Нацепил очки и мгновенно выключился.

То, что я узнал в каталоге, не порадовало меня. Получалось, что португальцы ехали на самой мощной модификации "Остина-монтего", а это ни много ни мало сто семнадцать лошадиных, сил и скорость сто восемьдесят пять километров в час! Причем, скорее всего, даже не сто восемьдесят, а двести с лихом наберется. Что я мог противопоставить им? Полуторалитровую "Самару" с ее семьюдесятью силишками и предельной скоростью сто пятьдесят пять? Это нереально. Семь стран, восемь границ, путаница дорог. Достаточно один раз заблудиться, и все. Если бы скорость хоть сто восемьдесят пять - это уже часа три-четыре даст.

Махнул я на завод в Тольятти к своим приятелям по спорту. Говорю, так, мод, и так - нужен мощный мотор. "Это раз плюнуть, - отвечают они, - здесь, - говорят, - урежем, здесь расточим, это укоротим, а это удлиним - "лошадей" сто двадцать верных будет. "А надолго ли хватит движка?" - спрашиваю я. "Ну, - прикидывают они, - гонки на две-три хватит". Тогда я открываю карты и объясняю, что мотор сверхнадежный нужен. Такой, чтобы на пике мощности вытянул не меньше тридцати тысяч километров. "Э-э, - ответил один, - такое только в сказках бывает да у капиталистов проклятых!" Другой пояснил еще проще: "То, что ты хочешь,- приятель, называется "И рыбку съесть, и на х.. сесть!" Об этом я и сам догадывался, но всегда приятно услышать оценку из уст специалистов.

- Ладно, - говорю, - кончаем ликбез и переходим к реальности. Сколько можно выжать из двигателя при той надежности, которую я назвал?

- Это нужно взять самый что ни на есть рассерийный двигатель и "вылизать" у него все, как у кота яйца. Ну, может, поджать чуток, - обозначил уровень форсировки мой приятель четким инженерным языком и подытожил: - В общем, сил девяносто получится, не больше.

- Какая скорость при этом?

- Если на хороших маслах обкатать да на хороших шинах, то, думаю, сто девяносто потянет... Хотя нет, вру. Ты же небось прожекторов да "противотуманок" спереди понавешаешь?

- Естественно! Я разве похож на самоубийцу?

- Тогда только сто восемьдесят.

На этом и порешили, с тем я и вернулся в Москву.

Через неделю, а может и две, звонит мне из международного отдела СЖ (Союза журналистов СССР) референт по Западной Европе некто Владимир Соловьев (ярый, к слову будет сказано, автолюбитель) и спрашивает:

- Что делать будем? Тут из Лиссабона вызов пришел.

- Прекрасно, - спокойно отвечаю я.

- Чего же прекрасного? У нашего начальства идиосинкразия к Лиссабону! Только при упоминании о нем чесаться начинают и нервный тик одолевает. Они небось и забыли, что город так называется - для них Лиссабон табу и прямая ассоциация с недавним пинком.

- Володя, не крути мне... голову! Ты прекрасно знаешь, что делать. Дай нейтральный ответ,- поблагодари и замолкни на год. А так, глядишь, либо осел сдохнет, либо, эмир (или кто там у Ходжи Насреддина?) отдаст Богу душу. - Я в общем-то так и собирался сделать. Напишу, что, мол, в связи с финансовыми затруднениями в этом году не имеем возможности. Так?

- Конечно! Давай действуй!

Кстати, Владимир Соловьев в моей модели пробега был членом экипажа и... главной головной болью. Но об этом я еще успею рассказать (про головную боль), а начну с модели, причем издалека.

[BadCRC]

Кто есть кто

Организовывать всякое разное, сколачивать, учить, натаскивать приходилось за свои сорок неполных лет довольно много и часто - нет смысла не только рассказывать, но и перечислять. Если уж и заострять внимание на этой теме, то резонней хотя бы вкратце рассказать о другом. О том, что мои "университеты" по этой части проходили шиворот-навыворот, не от простого к сложному, а сразу с решения задач, где ошибка вполне могла стоить жизни, а то и жизней. Приходилось просчитывать каждый шаг, причем "каждый шаг" в прямом смысле. А было мне тогда лет тринадцать.

Если воспользоваться терминологией братьев Стругацких из их повести "Пикник на обочине", то я уже в шестом классе был своего рода сталкером, а наша "зона" находилась под Ленинградом в районе Мги. Это одно из мест, где прорывали кольцо блокады и шли жуткие бои. Когда же их волна отхлынула на запад, то в "зоне" все осталось как есть - нетронутым болота да топи, островки среди них, а на этих чисто выбритых осколками и перепаханных взрывами островках траншеи, а в траншеях, рядом с ними и вокруг них - 1943 году война, смерть.

Прошло двадцать лет, островки кое-где обросли молодыми рощицами, пропитанная толовой гарью и кровью земля покрылась травой, побурел и поржавел металл, но война и смерть из этих мест так и не ушли. Продолжали раздаваться взрывы, гибли люди.

Туда, в запретную зону, или просто "зону", и ходили мы - ленинградские мальчишки начала шестидесятых. Ходили упорно, несмотря на то, что чуть ли не каждую н еделю кто-нибудь подрывался на мине, снаряде или гранате. Мы привыкли к этому. Нас не удивляли поляны, усыпанные касками с лежавшими в них черепами, не пугали минные поля, не останавливали трагические исходы. Мы ходили и ходили в "зону". Зачем? Романтика риска? Романтика - безусловно, но не риска.

Здесь притягивало совсем другое. Это я понял гораздо позже. Мы говорили себе, что идем за оружием, и действительно находили его, но ржавое и давно уже негодное. Нас тянуло в "зону" поразительное по остроте ощущение - там был другой мир. Мир с иным временем, который не умер двадцать лет назад, а продолжал жить сам по себе. Его можно было увидеть, его можно было коснуться, с ним можно было общаться, хотя стоило все это порой слишком дорого.

Случай, пережитый там, в "зоне", не уходит из памяти до сих пор.

Шагаем в затылок друг другу по давным-давно нехоженой тропе. Нас пятеро. Это моя группа. Вплотную справа и слева подступает молодой, поднявшийся за послевоенные годы лес. Я впереди, остальные за мной. Все спокойно. Вдруг вижу прямо перед собой, на дорожке, лежит старая консервная банка. Вся ржавая, где-то на пол-литра. Вроде ничего особенного, но тем не менее что-то меня в ней сразу насторожило. Наверное, то, что уж больно она аккуратно лежала - донышком вверх и точно посреди тропы. Будто напрашивалась - а ну-ка поддай! Плохой это признак! Я остановился около нее, встал на колени. Ребята тут же обступили меня кружком, по по нашим понятиям было первейшим запретом. Неписаный закон гласил - к подозрительному предмету подходит только один, наиболйе опытный, остальные стоят на безопасном расстоянии. А тут эта чертова банка появилась из-за поворота так неожиданно, что никто и не насторожился. Да и я сплоховал - не остановил ребят. Видимо, сомнения еще только зарождались, где-то там, на подсознательном уровне. Ребята же не среагировали потому, что их заинтересовала не сама банка (ну банка и банка), а то, что я остановился у какой-то ржавой железяки.

Стою на коленях, вокруг меня плотным кольцом, ребята, а я вопреки внутренней настороженности и здравому смыслу беру тихонечко правой рукой банку за донышко и чуть-чуть поднимаю. Она тяжелая. Тяжелая сама но себе и, чувствую, цепляется чем-то за землю. Наклонился. Посмотрел - снизу, в земле, рукоятка. Ага, думаю, не банка это вовсе, а противотанковая граната! Мне бы замереть да ребят отогнать подальше, но бес намертво попугал. Тащу тихонечко гранату дальше. Ребята не понимают что это я делаю, - рукоятку ведь им не видно сверху, она в землю вставлена. И вот когда почти вся рукоятка показалась из земли, от нее вдруг пропеллером отлетает чека. Меня как кипятком окатило. Все тут же преобразилось - начал действовать "замедлитель".

В долю мгновения обрисовалась ситуация. Граната-сюрприз специально оставлена каким-то "шутником", который лет двадцать с липшим назад дернул кольцо, а рукоятку с прижатой к ней чекой аккуратно вставил в специально вырытую для этого тесную ямку. Расчет прост - кто-нибудь заденет и взорвется. Но все это промелькнуло где-то на задворках сознания, а в голове гремело ударами набатного колокола - ЧЕТЫРЕ СЕКУНДЫ ДО ВЗРЫВА!

И снова я вижу себя как бы изнутри и со стороны одновременно: стою на коленях, в правой руке держу за донышко гранату, вокруг ребята, за ними деревья, кусты, а где-то рядом замерла летящая в воздухе чека. Тело молчит. Разум спокойно и бесстрастно анализирует сложившуюся ситуацию: "Встать и бросить гранату не успеешь - помешают свои же ребята, да и держишь ты эту штуковину очень неудобно.
- Потом, помолчав, предлагает - Передай гранату другому, но так, чтобы он все понял и среагировал мгновенно!" Тело чувствует, что на пол-оборота вправо сзади замер Валерка Пастух. "Это то, что надо, - подсказывает разум, - парень, на которого можно положиться. Действуй!"

В сознание врывается реальный мир. Я резко поворачиваюсь вправо и уже в движении начинаю прикидывать, как удобнее подать Валерке рукоятку. И тут снова включается "замедлитель".

"Осталась три секунды, - констатирует разум - если Валерка не поймет, что от него требуется, - взорвемся".

Вихрь непонятной силы прошел по всему телу, закрутился смерчем в груди и стал стремительно сворачиваться в тугую спираль. Спираль эта сжималась и сжималась, пока не превратилась в сгусток энергии, который удержать в себе стоило неимоверного напряжения.

"Надо во что бы то ни стало увидеть Валеркины глаза. Упереться в них взглядом", - приказывает тем временем разум.

Тело медленно-медленно поворачивает голову - словно башню главного калибра на линкоре. Наконец в поле зрения появляется край Валеркиного лица. Изображение какое-то размытое.

"Глаза! Где глаза? Быстро!" - торопит разум.

Тело продолжает поворачивать голову. Появляются наконец глаза. Изображение сразу приобретает резкость и глубину. Взгляды встречаются, и тут же, почти мгновенно, следует энергетический выброс. Он выстреливает прямо в черноту его глаз.

Я пустею, весь расслабляюсь, становлюсь как шарик без воздуха.

Валерка цепко хватает рукоятку, тут же следуют мощный замах и бросок. Граната, кувыркаясь, летит далеко а лес. Bсe разом плюхаются на землю.

Ребята, вспоминая потом эту сцену, говорили, что мы работали так слаженно, словно несколько дней тренировались - один встает на колени, и у него откуда ни возьмись в руках оказывается вместо ржавой консервной банки граната. Он оборачивается, а другой готов бросать. Чудеса, да и только!

Но в чудеса и случай я не верю. Исход эпизода с гранатой вовсе не результат хладнокровия иди сверхреакции. Это следствие привычки детально просчитывать каждый шаг, обдумывать всевозможные варианты нежелательного развития событий и проигрывать версии различного рода задумок, Конечно, я не мог предвидеть происшедшего, но выручило здесь другое - знание партнеров и их реакции на опасность.

Наткнуться на "гранату" в лиссабонской эпопее, особенно в ситуации, когда рядом не окажется такого надежного напарника, как Валерка Пастух, мне очень не хотелось. Поэтому модель выстраивалась с тщательностью.

Чего же я опасался? Постараюсь ответить и на этот вопрос, но прежде, полагаю, будет правильнее объяснить причину моей маниакальной уверенности, что трех журналистов, просто так без всякой "лапы", пустят нестись сломя голову через всю Европу на самый что ни на есть край земли. Так вот, объяснить это трудно. Но уверенность была. Я бы сказал, не маниакальная, а метафизическая. Бывает так, топаешь себе по жизни и вдруг сталкиваешься с делом, про которое можешь сказать не только то, что оно твое, но отчетливо осознаешь, что сделать его можешь и должен только ТЫ! Это дело на твоем жизненном пути, как на ралли KB (контроль времени) и КП (контроль прохождения трассы), только одновременно то и другое. Туда ли и с той ли ты скоростью идешь, милок, проверяет судьба. "Вот тебе экзамен, - говорит она и подсовывает дельце, - сдашь, валяй дальше, а провалишь - выходит, зря тебя жизнь уму-разуму учила">.

Этим испытанием и пришел ко мне Лиссабон, а вместе с ним и уверенность, что никуда он от меня не денется. Вопрос заключался в другом: потяну или не потяну?

Мне был ясен круг проблем с автомобилем. Я уже четко представлял, каким он должен быть, и все сюжеты, связанные с тем, чтобы он таким стал. Я понимал, что получить "добро" в верхах, особенно после знатного захода предшественников, будет ой-ей как нелегко. Однако и здесь интуитивно чувствовал, что как ни крути разница между их увеселительной прогулкой и нашим предложением побить португальский рекорд, да еще вдобавок на отечественном автомобиле, сделает свое дело. Также знал, что ехать надо втроем - с Виктором Панярским и Владимиром Соловьевым.

А вот опасался я больше всего за ребят - своих партнеров. Как распределить между ними нагрузку, чтобы риск стал минимальным? На это я пока ответить не мог. Предстояло скрупулезно все взвесить, как перед ходкой в "зону", и только потом распределить роли в предстоящем остросюжетном спектакле. Но для этого надо было очень тонко прочувствовать возможности и характер напарников, быть готовым к любым вывертам психики. Многотрудность этой, казалось, несложной проблемы заключалась в том, что в повседневном общении на работе, в быту и любых других неэкстремальных ситуациях человек может быть милым, коммуникабельным, работоспособным и надежным. Но опасность и сверхнагрузки могут загнать в тупик там, где вроде и проблем не должно быть. К сожалению, а может и к счастью, печального опыта в этом плане хватало.

[BadCRC]

Виктор

На работу в редакцию "За рулем" мы с Виктором поступили одновременно, летом 1979 года. Трудились в соседних отделах и знали друг друга на уровне "привет-привет". Этого нам хватало.

Вполне естественно, что рано или поздно каждый сотрудник редакции, из тех, кто ездит за рулем, обращался ко мне с просьбой показать ему в вождении автомобиля что-нибудь этакое, залихватское, из спортивных приемов. Так, чтоб дух захватило. Я отнекивался, как мог, но объяснения: мол, это в родео дух захватывает, а ралли нечто другое, да и по ночам в основном мы ездим, - воспринимались как нежелание делиться секретами. В конце концов все это мне надоело до чертиков, и я при первом же удобном случае подналег на своего приятеля Цыганкова. Он был тренером сборной СССР по ралли (да я о нем уже рассказывал), но тренер он, можно сказать, по общественной линии, а "в миру" Цыганков - доцент кафедры автомотовелоспорта в Московском институте физкультуры.

- Соавтор, - говорю я ему (это мы книгу вместе написали о приемах спортивной езды, так с тех пор друг к другу иначе и не обращаемся, как "соавтор"), - помоги, замучили в редакции!

- Во-во, я давно тебе талдычу, приходи ко мне на кафедру, дело делать будем, а ты всякой ерундой занимаешься, статейки пишешь.

- Ты, соавтор, опять не о том. Замучили-то меня тем, что не дают прохода, требуют обучить их спортивной езде. Выручи! Давай сколотим небольшую бригаду, аттестируем всех, как положено, и прогоним ускоренно по твоей методике.

- Ты знаешь, это, может, и невероятно, но на днях я сам хотел предложить тебе что-то в этом роде, - обрадованно сказал Цыганков. - Но мои условия ты знаешь: всю неделю по восемь часов ежедневно и, конечно, у каждого автомобиль.

-Без проблем! Считай, договорились!

Уже через пяток дней ранний утром на заснеженной площадке стояло девять автомобилей. Счастливчики готовились стать суперводителями.

Рассказываю я обо всем этом, преследуя лишь одну цель, - показать Виктора в ситуации, когда я впервые по-настоящему обратил на него внимание. Поэтому деталей не будет, а остановлюсь только на двух эпизодах, напрямую связанных с ним.

Все началось с тестирования. По всем видам контрольных заданий Виктор оказался на целую голову выше остальных. Вот тут-то я и поинтересовался его спортивным прошлым, а то, что оно у него было, сомневаться не приходилось. Так оно и вышло. Оказывается, он долго и довольно серьезно занимался волейболом. Иными словами, имел сильные, тренированные руки и отменную реакцию. Лучшего не придумаешь! Дальнейшие события развивались так. С каждым днем интенсивные тренировки делали свое дело. Получалось в принципе неплохо у всех, но Виктор, как и должно было быть, шел на порядок выше других. И вот в последний день, когда все, восхищаясь собственными успехами, исполняли (и, надо сказать, действительно неплохо исполняли) элементы высшего "пилотажа", уверенно удерживая автомобиль в заносе, бросая его туда-сюда без страха в темповой змейке... ну и многое другое, произошла неприятность. Цыганков дал одно из заключительных упражнений (я уж и не помню какое), но вышло так, что две машины неожиданно оказались на встречных курсах. Это были Виктор и еще один наш "зарулевский" коллега. Разъехаться им не представляло никакого труда. Тем более при такой-то подготовке! Но как только они увидели, что ситуация стала неординарной, более того, вот-вот перерастет в критическую (а требовалось-то всего-навсего чуть руль тронуть!), оба горемыки забыли все на свете - и чему учили, и что знали, - судорожно, что есть силы ударили по тормозам, до полной блокировки колес, крутанули рули (это с заблокированными-то колесами!) и окаменели. Окаменели до тех пор, пока не сошлись в ударе!

Зачем я это рассказал? Эпизод на первый взгляд компрометирует Виктора. В действительности - ничуть! Если быть более точным, то, конечно, сам по себе сюжет ни к чему не обязывает. Он приобретает ценность лишь в преломлении конкретной личностью. И только от нее зависит, останется ли это печальным курьезом или войдет в сознание бесценным опытом. Именно тем самым опытом, что делает из "небитого" "битого", за которого двух "небитых" дают.

В тот момент я еще не знал и не мог знать (столь непродолжительным и поверхностным было наше с Виктором знакомство), как повлияет на него такой финал тренировок. Но три года спустя, к моменту выбора, сомнений не осталось - опыт даром не пропал. Почему я так думаю, будет понятно чуть позже, а сейчас я постараюсь довести свою мысль о столкновении до конца.

Дело в том, что я не верю в хороших ездоков, которые не прошли через состояние, когда на тебя как снег на голову обрушиваются страх и паника, когда, надвигающаяся развязка парализует своей ужасной безысходностью и ты цепенеешь в ожидании конца. По моему убеждению, каждый приличный водитель должен знать это, испытать на собственной шкуре, как внезапная опасность мгновенно лишает воли. Иначе не выработать иммунитет против страха и паники - надо же знать, с чем бороться. Иначе не придет умение действовать мгновенно, хладнокровно и в конечном счете выкарабкиваться из любой ситуации, сколь бы безнадежной она ни казалась.

Наше сближение с Виктором началось годом позже, тоже зимой. Мне надо было сделать репортаж о международном авторалли "Союз". Участники уже приехали в Эстонию и вовсю тренировались. До старта оставалось три дня. Пора было поторапливаться, но для paботы не хватало напарника - фотокорреспондента. Виктор в то время работал в отделе безопасности движения. Вернее, пожалуй, сказать, не работал, а вкалывал. Как ни придешь в редакцию, он сидит, бедняга, ссутулившись над своим столом, и то стучит на машинке, то правит кого-то, то вычитывает - с утра до вечера и изо дня в день. Совсем заездили мужика! Надо выручать.

Помнится, захожу, он, как всегда, носом в тексте,

- Вить, ты так совсем захиреешь! - говорю ему. Он грустно улыбнулся и смотрит молча на меня, что, мол еще интересного скажу. - Я на днях в Таллинн уезжаю, там ралли "Союз". Как ты смотришь на то, чтобы со мной рвануть?

- Смотрю-то я хорошо, да кто меня пустит?

- Ты же, кажется, в свое время фотокором подрабатывал. Камеру в руках еще не разучился держать?

- Да вроде нет.

- Ну и прекрасно! Я к шефу пошел.

Шеф, как ни странно, согласился почти без сопротивления. Мы быстренько все оформили, загрузились в редакционную "пятерку" (ВАЗ-2105), и вперед.

Выехали рано. Подмораживало, и дорогу местами сплошь покрывал лед. Поэтому до Таллинна я сам сидел за рулем. Труда это не составляло, да и хотелось, чтобы Виктор немного привык к трассе. Он же, видимо, решил, что я не доверяю ему, и на подъезде к Таллинну как бы между прочим сказал:

- Мой патрон, когда мы с ним в командировки ездим, пока сам не накатается, за руль меня ни-ни - вроде не доверяет. Зато уж потом, как надоест (обычно это бывает на обратном пути), сразу и доверие появляется.

Я промолчал. Ладно, думаю, намек понял, но за руль не пустил - успеет еще.

Я знал, что жить мы будем в "Олимпии", но поехал в "Спорт", где расположились штаб ралли и информационный центр. Еще на подъезде увидел Цыганкова и подрулил прямо к нему.

- Привет, соавтор! - крикнул ему, вылезая из машины. - Что интересного?

- Здорово, соавтор, здорово! Как добрался?

- Без проблем. Что у тебя здесь творится?

- Ты знаешь, плохи дела, - Цыганков погрустнел, - неприятности.

- Что? На тренировке кто-нибудь разбился?

- Да нет, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, - Цыганков трижды плюнул и постучал по перилам. - Твоего дружка, Велло, придется снимать с гонки.

Вот, думаю, Цыганков, зараза, нашел, когда разыгрывать. И ведь физиономию какую постную состроил!

Дело в том, что мой друг Велло Ыунпуу (не пытайтесь прочитать фамилию - по моим абсолютно точным данным, это еще никому не удалось) был зимней примой в сборной СССР. Равных ему в езде по ледяной трассе просто не существовало. Он в паре с Аарне Тимуском умудрился за год перед этим стать победителем чемпионата соцстран, чего раньше никогда не случалось с нашими раллистами. Так что розыгрыш Цыганкова, несмотря на внезапную артистичность исполнения, провалился. Тем не менее я решая поддержать его и еще грустнее, чем соавтор, сказал:

- Понимаю. Аморалку небось шьете?

Дело в том, что Велло для прекрасного пола был абсолютной погибелью. Поразительно сочетая в себе скандинавскую холодную красоту с каким-то изумительно теплым, я бы сказал, лучистым обаянием, он завораживал с первого же взгляда.

- Ты думаешь, я шучу? - возмутился Цыганков.

- А ты хочешь сказать, что нет?

- Олег, я серьезен, как никогда!

Тут я увидел, что Цыганков действительно говорит правду.

- Что случилось?

- Понимаешь, я тебе даже пока говорить ничего не буду, но сняли его по здоровью.

- Как это?

- А вот так! Только ты его лучше не трогай. Вон, кстати, ой сам идет. - Цыганков засуетился: - Ладно, соавтор, я побежал, встретимся еще. Пока!

Велло шел навстречу мне, ослепительно улыбаясь.

- Привет, ездец! - крикнул я ему еще издали, а "ездец" потому, что как-то я увидел чехословацкий автомобильный журнал, где во всю первую обложку красовался портрет моего приятеля, а внизу стояла подпись JEZDEC YUNPUU. С тех пор я его ездецом и кличу.

- Привет, - эхом ответил Велло.

\

Я быстро и внимательно осмотрел его - Велло как Велло, только во взгляде напряжение и усталость, Но за день до старта, когда на тренировках уже много суток подряд наматываешь сотни и сотни километров, это вполне нормально.

- Ты нынче не у дел? - как можно будничнее спросил я.

- Да, перетренировался, говорят.

- Ну и ладно. Хоть раз вместе со стороны посмотрим на это безобразие.

- Я тоже так думаю, - спокойно сказал Велло, и предложил: - Ты в баньку вечером не хочешь сходить?

- С удовольствием! Со мной приятель будет. Ты не против?

- Нет проблем. Где остановились? В "Олимпии"?

- Да

- Часов в шесть я заеду.

Велло развернулся и не торопясь пошел в гостиницу, а я нырнул в машину. - Это что за красавец? - спросил Виктор.

- Велло Ыунпуу.

- Тот самый?

- Тот самый! Сегодня вечером еще встретимся. Ты как насчет баньки?

- Спрашиваешь!

Я развернул машину и тронул к "Олимпии". Через пару минут Виктор поинтересовался:

- Ты что, раньше вместе с Велло ездил?

- Да нет. Мы только однажды встретились в гонке, да и то в разных классах. Там-то, кстати, и познакомились. Это случилось больше десяти лет назад в Ленинграде.

И я рассказал о первой встрече с Велло. "Парень с острова" - так его называли тогда.

Почему "парень с острова"? Потому, что он действительно в острова Сааремаа, что в Балтийском море. "Островок" тот километров сто сорок в длину и восемьдесят в ширину будет. Целая страна! Со своими обычаями, историей, диалектом. Там Велло и родился, там "прорезались" у него первые признаки будущего супер-мастера.

Скорость восхождения Велло от паренька-провинциала до звезды экстракласса была стремительной, под стать тем скоростям, с которыми он работал на ралли, да и жил тоже! Познакомился я с ним на ралли "Невские огни" в Ленинграде. Мы, участники гонок, жили в гостинице стадиона имени С. М. Кирова, где и должно было стартовать само ралли. Каждое утро я вставал пораньше и, запустив двигатель своего, спортивного ЗИЛ-130 (в этом ралли я совмещал в себе гонщика и испытателя - по традиции зиловцы выступали на "Невских огнях" только на грузовиках), выкатывал на запорошенную снегом кольцевую трассу у стадиона. Здесь организаторы каждый год делали скоростной участок. Он в ралли повторялся несколько раз и поэтому многое решал. Знать его надо было назубок. Как ни странно, но такую очевидную выгоду, когда трасса под боком, использовали очень немногие. Я же, наоборот, каждые утро и вечер "прохватывал" по кольцу, находя раз от раза в нем что-то новое, неучтенное. Это давало потом в гонке какие-то полсекунды, а то и меньше, но половиночки и четвертушечки складывались в секунды, которые в конце концов все и решали.

Вот на этих "прохватах" я и приметил спортивный "Москвич" с эстонскими номерами. Он так лихо носился по укатанному до льда снегу, а водитель его так умело использовал при этом каждую ямку, бугорок, что сразу стадо ясно - за рулем очень толковый гонщик. Через пару дней я с ним познакомился. Это и был Велло Ыунпуу. Помню, после тренировок на трассе ралли я забежал к эстонцам предупредить, что часть лесных дорог занесло снегом и даже мы на наших монстрах не могли там пробиться, а им и подавно не пролезть! Эстонский дуэт представлял собой симпатичную пару: высокий стройный блондин с серо-голубыми глазами и ослепительной улыбкой - Велло и его курчавый, веснушчатый, плотного, почти богатырского телосложения штурман - Иво. Они оба были приветливы и открыты, что располагало с первого взгляда.

Как выяснилось, ребята-островитяне первый раз участвовали в ралли на легковых автомобилях. До этого они ездили на грузовике, и причем довольно неплохо. Кстати, по этой причине у нас с Велло произошел любопытный случай, о сути которого я узнал лишь около десяти лет спустя. Вот как это выглядело.

Утром я, как всегда, утюжил "Невское кольцо" - так называется трасса у стадиона. Проехав несколько кругов, приметил, что впереди маячит какой-то спортивный грузовик. Интересно, думаю, конкурент объявился! Надо его "прощупать". Тут же сажусь ему на хвост и.. качу след в след. Номера эстонские, значит, земляки Велло. Проехали с ним тандемом пару кругов, и я, надо сказать, пригорюнился - столь безупречно вел машину мой будущий конкурент. Причем не просто грамотно, а с тонким пониманием именно этой трассы. Вот те раз! Ведь не было его здесь ни дня, а сразу вник, раскусил те хитрости, до которых я несколько дней докапывался. Да, это действительно конкурент! И решил я тогда завести его и проверить, как мы говорим, на вздрагивание. Что он, интересно, сможет выдать на самом что ни на есть пределе?

Делаю вид, что собираюсь пойти на обгон. Он, что и,требуется, дает газ и пытается уйти от меня. Не тут-то было! Сажусь еще плотнее ему на колесо и наблюдаю - смотрю, где он ошибается. Но, черт возьми, "пишет" так чисто, что, комар носа не подточит. На коротких прямых он от меня уходит (у него ГАЗ-53, а динамика разгона этой машины выше), зато на длинных прямых я его достаю. Завелись оба не на шутку. Идем вдоль Финского залива - двигатели аж до звона выкрутили! Под сто тридцать скорость. В конце прямика, а точнее плавной дуги, очень сложный и очень(!) опасный левый поворот, где с полного хода вылетаешь на почти чистый лед. Машину тут же сносит от внутреннего края дорога к внешнему и ударяет о снежный вал. Чуть неправильно зашел в поворот или, не дай Бог, ошибся и не на тех оборотах движок крутишь, а это нужно ощущать здесь сверхтонко, и машину мгновенно разворачивает поперек хода. Дальнейшее легко представить. В лучшем случае пробьешь снежный вал и вылетишь на лед залива, в худшем - выполнишь то же самое, но с несколькими переворотами через бок, а если "повезет", то и через капот!

Так вот, подходим к этому повороту будто привязанные. "Ну, - решаю, - теперь посмотрим, на что ты способен". Соперник же точно в нужном месте, ни сантиметром раньше, ни сантиметром позже, делает заход в поворот, и его, как и положено, начинает сносить к внешнему краю трассы. Выполнено все просто идеально! Я тик в тик повторяю маневр, чуть отпускаю газ, и мы исполняем парное скольжение. Удар о снежный вал, и обе машины, миновав поворот, идут дальше. "Так, - думаю, - вот теперь его надо брать!" Через двести метров "аппендикс" - поворот под острым углом. Здесь соперника можно съесть на торможении. Есть такой трюк, которого многие боятся: скорость не сбрасываешь до тех пор, пока становится ясно, что простым способом автомобиль уже не остановить. Тогда тянешь еще чуть-чуть и ныряешь в сугроб - так называемое контактное торможение, - скорость быстро падает. Именно такой прием я и собрался применить.

Нос моей "стотридцатки" в двух метрах от заднего борта соперника. "Сейчас, - думаю, - начнет тормозить". Так и происходит. Впереди идущая машина подается правее, уходя правыми колесами на снег, гонщик тут же резко осаживает ее. "Ага! Вот ты и попался!" Я перекладываю руль и посылаю свой автомобиль влево без всякого торможения. Тут же наши машины выравниваются, идут рядом - продолжаю держать газ, - и моя резко вырывается вперед. Соперник, видя это, закусил удила и поддал хорошенько газа. Но тем не менее, маневр мой раскусил, и мы совершенно синхронно (представляю, как это выглядело красиво со стороны) начали контактное торможение - я бросаю машину в сугроб слева, он - в сугроб справа от трассы. Перед обоими встает снежная стена, но этого мало, и мы поддеваем еще по одному сугробу. Вот и поворот. Мы рядом, колесо в колесо, но я-то - на внутреннем радиусе!

Еще до поворота ставлю машину почти поперек дороги. Соперник все же не успел погасить скорость до нужной, видимо именно той секундной задержки на торможении ему и не хватило, но все-таки он пытается зайти в поворот. Его машину сносит в снег, но он вроде выкарабкивается. Я тогда применяю психологическую атаку - пускаю свою "стотридцатку" на него боком. Этот финт был давно отработан, и все разыгралось как по нотам: соперник засуетился, попытался рвануться вперед и уйти из-под пресса, но его машину развернуло еще сильнее, и наши борта встретились (на это, честно сказать, я не рассчитывал). Касание получилось совсем легким, но в сугроб конкурент засел уже серьезно.

Довольный исходом дуэли, я заехал в гостиницу, взял штурмана, и мы поехали обкатывать очередной участок трассы. Вскоре я вообще забыл про этот эпизод и только через десять дет, случайно разговорившись с Велло о нашем знакомстве, узнал, что за рулем того грузовика сидел он. Получилось вот что. Велло решил показать своим приятелям "Невское кольцо" и его особенности. Сел за руль спортивного грузовика, а тут я подвернулся - ну и сцепились.

Ровно в шесть в дверь постучали.

- Вить, открой, это Велло! - крикнул я из ванной, проклиная свою лень, которая, по утверждению мамы, родилась вперед меня.

В этот момент я боролся с рубашкой. За секунду до стука в дверь, ускоряя процесс одевания, "нырнул" в рубашку, не расстегнув всех пуговиц. В результате не только голова в ворот не пролезла, так еще оказалось, что я умудрился и на манжетах пуговип не расстегнуть.

Велло зашел и остановился в прихожей, глядя на мою схватку с рубашкой. Когда же наконец я дал задний ход и вылез, он с серьезным выражением на лице озабоченно поинтересовался:

- Ну и, кто победил?

- Кто-кто! Лень! - злой, я -готов был вырвать пуговицы с мясом. - Ладно, в следующий раз сквитаешься. Поехали. Там в баньке уже сто десять на термометре.

Когда спустились вниз, Велло, показав на свою тренировочную машину, сказал, чтоб я держался следом и не отставал. А усевшись за руль, мой приятель так рванул с места, что очевидцы старта наших машин, без сомнения, решили - началась погоня. Я-то знал, что по-другому Велло просто не умеет ездить, да и шел он, надо сказать, в щадящем режиме. Но Виктору для знакомства и этого "щадящего" хватило с лихвой. Уже через полминуты он озабоченно спросил:

- Мы в баню едем париться или она уже загорелась и ее прежде потушить надо? Твой Велло всегда так летает?

- Да нет, - говорю серьезно, - обычно гораздо быстрее.

Виктор посмотрел на меня вопросительно, но я и не думал шутить:

- Вить, я не шуау. Это действительно так. Велло по-другому не умеет, а то, что ты сейчас видишь, - самый что ни на есть легкий вариант.

- Ты мне голову не дури, - все-таки не поверил Виктор, - я же у тебя в статье читал, что Велло раньше водителем автобуса на острове Сааремаа работал. По-твоему, выходит, он и на автобусе в заносе все повороты проходил.

- Как мог, конечно, смирял себя, но не всегда получалось. Из-за этого его весь остров знал, а о его фортелях до сих пор легенды ходят.

- И что же он там вытворял?

- Витек, замучаешься пересказывать! Но пару-тройку курьезов могу выдать, если хочешь.

Виктор захотел, а я рассказал ему, пока ехали до бани, случай с рыбаками.

Велло работал на линии, связывающей рыболовецкий поселок в дальнем конце острова с его "столицей" Кингисеппом (ныне Курессааре). Все началось с поселка. Когда Велло подогнал свой автобус к остановке, там уже стояла толпа человек в тридцать. Такое здесь редкость и случается лишь в дни, когда завершилась путина и рыбаки возвращаются на зимние квартиры в город.

Рыбаки, видимо целая бригада, вваляли в автобус, весело переговариваясь и шумя. Оно и понято - закончилась трудная работа, деньги - вот они, в кармане, скоро увидят своих родных, впереди дом, тепло, уют.

К кабине водителя подошел бригадир:

- Привет, Велло! Говорят, ты лихо можешь ездить. Давай-ка жми на все до дому, а то мы соскучились по своим.

- Я что, такси вам, что ли? - ответил недовольный командирским тоном бригадира Велло.

- Да ладно, брось прикидываться, мы не слабонервные! А может, у тебя фантазии не хватает представить, что ты такси? Так мы тебе поможем! - Бригадир обратился к рыбакам: - А что, ребята, поможем Велло?!

С этими словами бригадир быстро схватил с головы Велло шапку, вытащил из кармана десять рублей и, бросив их туда, пустил ее по рядам. Идею бригадира весело подхватили, а он, получив шапку обратно, спросил у Велло:

- Ну что, разыгралась теперь твоя фантазия? Давай жми что есть мочи до самою Кингисеппа. И чтоб без остановок! Понял?

"Не слабонервный, говоришь, - подумал не без злорадства Веяло. - Ладно, посмотрим!" Он молча взял шапку, сгреб деньги и засунул их в карман. Хитро улыбнулся и сказал бригадиру:

- Убедил! Теперь, считай, что я уже представил. Дело за вами.

Двери лязгнули и закрылись. Взревел мотор, и автобус с неестественной стремительностью сорвался с места. Редкие прохожие останавливались и недоуменно смотрели вслед. Собака, почуяв недоброе, прятали под брюхо хвосты и, прижав уши, отскакивали в разные стороны. Когда же подозрительный автобус проносился мимо, они с лаем бросались вдогонку, но, быстро отстав и не получив из-за этого никакого удовлетворения, зло кидались друг на друга.

Рыбаки удобно развалились в креслах, кто-то запел, и его тут же дружно поддержали. Продолжалась эта идиллия до первого поворота. Сначала замолкли те, кто сидел впереди и видел дорогу. Она подходила к лесу и круто сворачивала перед самыми деревьями. Вроде пора уже давно тормозить, а автобус все набирал и набирал скорость! В зеркале виднелось спокойное, улыбающееся лицо Велло, однако тем, чье внимание было приковано к жуткой картине быстро надвигающейся стены леса, заснеженной дороги и крутого поворота, улыбаться уже не хотелось.

Как только замолкли передние, остальные посмотрели вперед, да так и остались с открытыми ртами. Деревья были совсем рядом, и, казалось, никакая сила в мире уже не остановит автобус-снаряд - он неминуемо врежется в них, прорубит просеку и...

Перед самым поворотом Велло сделал "перегазовку", включил четвертую передачу, и автобус развернуло правым боком вперед. Частокол деревьев замелькал перед самыми окнами. Кто-то тихо ойкнул, кто-то выругался, кто-то перекрестился. Чудом автобус удержался на дороге, прошел поворот и понесся к следующему. Тут уж онемели все. Тридцать бледных, "неслабонервных" мужчин только успевали поворачивать головы справа налево и обратно - в зависимости от того, каким боком скользил автобус. Ужас непривычного, никогда не виданного, напрочь парализовал волю.

Вскоре, к своему стыду, многие обнаружили, что их, морских волков, начинает укачивать. Спазмы страха шли теперь вперемежку со спазмами желудка, и поэтому крикнуть: "Стой! Ну хватит!" - уже не хватало сил.

Велло полностью сосредоточился на управлении. Хоть на этой дороге он и знал каждый сантиметр, но люди есть люди - риска, в его понимании, не должно быть. Поглощенный работой, он только иногда удивлялся, что моряки действительно оказались смелыми ребятами, молчат и даже замечаний ему не делают. "Смелые ребята" к тому времени совсем изнемогли.

В Кингисепп приехали раза в три быстрее, чем обычно, но рыбакам казалось, что этим пыткам конца не будет. Когда пересекли городскую черту, первым очнулся бригадир. На ватных, еле гнущихся ногах он подошел к Велло и попросил остановить автобус у ресторана. Молча, чуть покачиваясь, рыбаки цепочкой вышли на улицу. Велло помахал им рукой и крикнул:

- А вы ребята ничего, крепкие!

Те только дико посмотрели на него и ничего ие сказали.

Утром следующего дня, придя на работу, Велло узнал, что его уже давно разыскивает директор.

Еще не закрылась дверь кабинета, как Велло получил первую порцию: - Ты что с ума сошел?! Совсем зарвался! Мальчишка! Шпана! - ну и так далее... - Ты что же, стервец, вчера натворил!

- Да ничего я не натворил! В чем дело? - прикинулся "шлангом" Велло.

- Ты как вчера рыбаков вез?

- Ну, побыстрее немного, чем обычно. Так они сами просили. Говорили, что спешат домой, к семье, детям. Зарплату везут.

- Как домой? К каким детям, семье?! Какую зарплату?! Да знаешь, что они на радостях, что осталась живыми, гуляли в ресторане всю ночь, побили стекла, посуду, а теперь все в милиции сидят!

Виктор молчал, осмысливая услышанное. Я понимал его. Когда впервые сталкиваешься с подобными ситуациями, то начинаешь думать, что все это чушь собачья - просто распущенность, поощряемая всепрощением. В общем, конечно, не без того, но, с другой стороны, возможности этих людей настолько выше, что прикладывать к ним усредненные мерки невозможно. Запряги породистого рысака в телегу, он не станет плестись подобно тягловой лошади, а рванет как на бегах - порода такая, ничего не поделаешь Так и с автогонщиками, особенно пока они молоды и горячи. Годам к тридцати - тридцати пяти это проходит, но и "старички" нет-нет да и закусят удила. Бывает.

Мы ехали и ехали, Велло тащил нас совсем в другом направлении, чем я ожидал. Отчаявшись понять, куда мы несемся, я продолжал травлю баек. Виктор тем временем привык к стилю езды нашего ведущего и спокойно слушал курьезные истории с Велло. Когда я закончил историю о том, как наш друг, став самым популярным спортсменом Эстонии (по результатам опроса), прокатил меня от острова Сааренаа до Таллинна по чистому льду за два часа (это больше двухсот километров плюс паромная переправа!), то Виктор предположил:

- Может, у него страх атрофирован или он смерти не боится?

- Да боится, еще как боится! - Мы наконец-то приехали, и я, вылезая из машины, посоветовал: - Вот сейчас разогреем косточки, и ты сам спроси у Веяло о смерти. Пусть расскажет, как он с ней повстречался.

Виктор забыл или постеснялся спросить у Велло о встрече со смертью, а история стоит того, чтобы ее рассказать. Вот как это было.

Произошла она чуть раньше уже известного вам сюжета с рыбаками. Заканчивалась рабочая смена. Вот и конечная остановка. Велло бросил взгляд в зеркало, в котором отражался весь салон его автобуса, и, как только последний пассажир вышел, закрыл двери. Теперь в парк, и домой. Он резко нажал на педаль газа, и автобус, как бы обрадовавшись, что теперь можно порезвиться налегке, откликнулся стремительным набором скорости. Зима еще только начиналась, и снега на дороге почти не было. Она шла лесом и, как большинство эстонских дорог, непрерывно петляла, складываясь почти из одних поворотов. Велло с детства любил эти дороги и знал их все наизусть.

Автобус идет во всю свою автобусную прыть. Вот полным ходом он взлетает на пригорок и, почти оторвав колеса от земли, зависает на какое-то мгновение в воздухе, мягко приземляется и катит дальше. Потом плавно на всей скорости влево и тут же с сильным торможением вправо. Все это знакомо, езжено-переезжено тысячи раз и лежит где-то в подсознании. Машина прекрасно чувствует хозяина и четко слушается руля. Настроение отличное. Еще несколько километров, и появится Кингисепп, автобаза. Велло наддает еще газку, и автобус, теперь уже с никак не свойственной этому лайнеру дорог прытью, рванул к городу.

Вдруг Велло уловил краем глаза в зеркале обзора салона какое-то движение. И тут его словно громом поразило! Он увидел, что перед ним справа стоит ужасного вида старуха-смерть! Спутанные седые волосы прядями ниспадали на плечи, костлявые руки тянулись к Велло и норовили ухватить его скрюченными пальцами за горло, лицо с беззубым ртом и горящими зловещими огнем глазами гримасничало и дергалось. Велло сжался, мысленно крикнув: "Сгинь, проклятая!" Но призрак не исчез. Веяло и не сообразил, как остановил автобус, только собрался выпрыгнуть... тут старуха заговорила. Она хрипло бранилась, честя на чем свет Велло, всю его родню до пятого колена, автобус и советскую власть, которая вместо того, чтобы держать таких, как Велло, в тюрьме или в доме для ненормальных, разрешает перевозить людей. Вот тут только Водло прешел в себя и сообразил, что случилось.

Старушка ехала домой и в пути, видимо, прикорнула. Сидела она в том месте салона, которое в зеркало водителя не просматривается. Велло на конечной остановке закрыл двери и в полиой уверенности, что он один, поехал. Старушка проснулась в тот момент, когда авгобус резко, как никогда в ее долгой жизни, взял с места. Пока она соображала, в чем дело, автобус бросило в одну сторону, затем в другую, потом старушка впервые в жизни ощутила состояние невесомости, которое не доставило ей радости. Она попыталась крикнуть, но горло сдавило. Кое-как, где на четвереньках, где ползком, она стала пробираться к водителю. Несколько раз ее, почти уже было добравшуюся до цели, уносило в конец салона. Она добралась-таки до водителя, поднялась на ноги и...

Велло еще долго работал на этом маршруте и часто встречался со старушкой. А она с тех пор, садясь в автобус, каждый раз спрашивала пассажиров: "Это, случайно, не Велло Ыунпуу за рулем?" Если ей отвечали, что он, то старушка шустро выпрыгивала обратно, крестилась и говорила, что лучше подождет следующего автобуса.

Баня быстро возвращала отнятые в дороге силы. И теперь, на третьем заходе, после ледяного бассейна, можно было разлечься, прижимаясь к обжигающему полку, блаженно ощутить, как жаркие иглы проникают в измотанное тело, и полностью расслабиться.

Но на этот раз что-то мешало. Умиротворение и душевное равновесие не приходили. Тревожный колокольчик продолжал звенеть внутри и не давал покоя. Вскоре я понял, что источник тревоги - Велло. Хоть он и казался на первый взгляд все тем же неунывающим "парнем с острова", как и десять, лет назад, в действительности был крайне зажат и подавлен. Я догадыввлся, какого труда стоит ему оставаться внешне все тем же баловнем судьбы, в то время как в действительности она жестоко сбила его влет на недосягаемой, казалось, высоте. Я знал к тому моменту больше - в спорт Велло, уже не вернется никогда. Чем я мог помочь? В общем-то почти ничем. Мне оставалось поддержать предложенную Велло игру в расчете на то, что рано или поздно он войдет в роль и хоть немного забудется.

Рассказчиком обычно был Велло, но сейчас это оказалось за гранью его сип. Я взял инициативу на себя, болтал о том о сем, но никак не мог окончательно уйти от спортивной околораллийной тематики. На ум ничего как назло не приходило. Тогда я выбрал самое безобидное - про баню. Коли уж мы в ней сидели, то о ней и речь вести. Велло вначале слушал вполуха и больше делая вид, что ему интересно, но потом все-таки предложенный мною банный сюжет захватил и его.

В южной Эстонии россыпь лесных озер. Одно из них, что вблизи Пыльвы,- Саариярве. На этом изумительно красивом озере стоит база отдыха местного автохозяйства. Мы частенько останавливались там после гонок. Нас хорошо знали и принимали всегда радушно. В первых числах ноября 1977 года, открутившись на ралли "Руденс" в Латвии, поздно вечером, а скорее уж ночью, мы добрались до Саариярве. Ралли "Руденс" изнурительно как для гонщиков, так и для механиков, поэтому все давно мечтали о хорошей финской бане.

Подъехав к базе, мы выяснили, что будем на ней единственными обитателями. Побросав машины и вещи, помчались в сауну. Она стояла на берегу, поодаль базы, выходом прямехонько в озеро. Так что, прогревшись до костей, можно было сразу нырнуть в его темную глубину, барахтаться в ледяной воде, а затем бежать вновь к раскаленным докрасна камням, обжигающему сухой жарой дерева полку.

Камин в холле растопили вмиг, прогрели сауну, еще немного - и можно приступать. Осталось накрыть на стол. Тут наш инженер-механик Толя Ч. говорит:

- Все, мужики. Я больше не могу - побежал в парилку.

- Ну, коли удержу нет, полезай. Что ж с тобой делать! - ответили ему мы.

Он скинул одежду и юркнул в сауну. Вскоре оттуда донеслось довольное кряхтение. Надо сказать, что в раллийиой бригаде Толя был на особом положении. Своего рода инженер-импровизатор. Произошло это благодаря довольно редкому сочетанию - способности грамотно работать головой и наличию рук, которые росли как раз оттуда, откуда нужно. Он мог не только, найти выход из ситуаций, казалось, безнадежных, но и тут же реализовать идею своими же руками. Поэтому, когда он ехал с нами на ралли, все этому радовались. Вне гонок он был балагуром, хохмачом и вечно попадал в какие-то истории. Об этом как раз и речь.

Толя кайфует в парилке, мы торотимся закончить подготовку к ужину, поэтому через минуту-другую уже забыли о нем. А накрыв на стол, решили легко перекусить - с самого утра не ели.

Сидим жуем, вдруг со стороны озера раздается странный, я бы сказал, вовсе, даже неземной звук. Такой, пожалуй, можно воссоздать на электронном синтезаторе. Мы только прислушались, как сразу за этим фантастическим звуком раздался жуткий человеческий крик, который быстро удалился и пропал где-то вдали.

Из-за стола всех будто ветром сдуло. Выбегаем на озеро - темнота, хоть глаз коли! Только черная, идеально гладкая поверхность.

- Смотри, смотри,- кто-то показал в непроглядную темень.

И действительно, если хорошо присмотреться, то вдалеке что-то белело. Потом пятно стало различаться все явственней и явственней. Наконец в колеблющемся силуэте стал угадываться голый человек, который, припадая на одну ногу, шел по глади озера, аки по суху! Мираж? Ерунда! Быть этого не может. И тут все разом догадались - озеро замерзло! Но замерзло в полное безветрие, потому поверхность была идеально гладкой, а небо без звезд и луны замаскировало последние следы метаморфозы.

Толя, как потом сам же и рассказывая, хорошенько прогревшись, выбежал из сауны и что есть силы рванул по мосткам, к озеру - места-то хорошо знакомы,- подпрыгнул и, уже в полете предвкушая удовольствие, сиганул в воду (слава Богу, не головой, а противоположным местом!). Удар был силен. Еще молодой лед прогнулся и дал трещину почти по всему диаметру озера породив начальный звук, но услышали мы не его. Лес, стоящий вокруг плотной стеной, послужил естественным ревербератором: эхо заметалось от одного края к другому, звуковые волны наакладывались, и получилось нечто невообразимое, фантасмагорическое, я бы сказал.

В момент удара Толя, кроме удивления, не ощутил ничего. Но зато потом, стремительно удаляясь от берега на пятой точке, пришел в ужас и закричал жутким криком. Это все мы и услышали.

Я посмотрел на, Велло - наконец-то он смеялся от души, и было видно, что, напряжение немного отпустило его. Тогда я продолжил.

Ровно год спустя, там же на Сааркярве, Толя Ч. снова стал героем вечера.

Приезд, подготовка бани и все остальное, кроме теперь уже знаменитого прыжка в воду, повторилось один в один. Разница была в том, что в тот момент, когда Толя забрался я сауну, а мы накрывали на стол, к нам неожиданно нагрянули гости. Это были наши эстонские друзья из Пыльвы, которые, узнав, что мы приехали после авторалли, пришли узнать, как дела. Причем самое пикантное в этой ситуации - прихватили с собой жен и детей: показать, видимо, живых автогонщиков.

Толя, блаженствуя в парилке, не заметил, что у нас гости. Он сделал несколько заходов, а потом, по всей видимости, озадачился тем, что мы не идем в сауну. Покричал нам и в полной уверенности, что в каминном холле все свои, зашел в чем мать родила. В руках он держал полено, прихваченное для камина. Это его и спасло. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, он как ни в чем не бывало прикрылся поленом, подошел к столу, уселся рядом со мной, а полено небрежно швырнул в камин. Мило поздоровался с гостями и больно пнул меня ногой под столом.

Толю представили как самого находчивого инженера команды (что соответствовало действительности), а наши эстонские друзья, дружно продемонстрировали свою воспитанность и "не заметили" несколько чрезмерную обнаженность вошедшего. Только одна девочка, лет десяти, наклонилась к маме и тихо что-то спросила. Та ей коротко ответила, и девочка, вполне удовлетворенная, принялась за еду. Я поинтересовался у Катрин Койк - соседки справа (в прошлом раллийный штурман, мастер спорта), что это по-эстонски спросила у мамы девочка.

Катрин перевела:

- Она спросила: "Мама, а почему дяденька за стоя голый садится?" Мама ответила: "Доченька, это русский раллист, а у них так принято делать".

- Это мама зря,- возразил Велло. Видно было, что он уже оттаял.- У нас в Эстонии с этим нет проблем. Ты же помнишь, Олег, как мы здесь, в Таллинне, год назад в баньке были!

Я, конечно, помнил, но дал рассказать об этом самому Велло. Потом oн перешел к другой истории, затем следующей...

По домам разъехались-часе в три ночи.

Утром довольно быстро укомплектовали экипаж. К нам в машину подсела пара коллег (правильнее было бы сказать не коллег, а калек, потому что журналист, делающий репортаж о ралли без автомобиля,- это калека!). И пусть мне не возражают, что, мол, описывая марафонский бег, журналисту нет необходимости бежать, а в заплыве через Ла-Манш - плыть. Ралли - это не только состязание машино-людей, но и театр, в котором место зрителей на сцене, среди актеров, где по ходу развития сюжета зрители перемешаются от одной мизансцены к другой вместе с героями "пьесы" на десятки, а то и сотни километров. Только так можно постичь глубину и силу драматургии разворачивающегося действа.

Ну да ладно, Бог с ними, с калеками! Забрались они в машину, а тут и Велло появился. Я к нему:

- Привет,- говорю,- куда едем? У меня карта есть, давай-ка прикинем по ней маршрут..

- Нет, не надо. Ты карту оставь себе, я и так все помню.

После того как Велло бегло набросал план нашего "полета", я понял, что носиться нам по всей южной Эстонии словно ски*****ом намазанным, и подумали "Бедные, бедные мои пассажиры! Им в самый раз глаза завязать, а то с непривычки можно и до обморока укатать". А вслух взмолился:

- Велло, пожалей моих ребят. Ты же, змей-горыныч, тренированный, да и автомобильчик твой не чета моей "пятерке".

- Ладно, я тихонько поеду. А ты, в случае чего, как в Ленинграде, помнишь, ныряй в сугроб. Народу много, вытащим,- смеется Велло.

- Я твое "тихонько" знаю! А потом скажешь, что спидометр врет. И не морочь мне голову сугробами. В южной Эстонии вначале деревья, а потом сугробы. Забыл, что ли?

- Я-то не забыл, а ты что, ездить разучился?

- При чем здесь разучился или не разучился! Людей не надо пугать и настроение им портить!

Велло подмигнул, мол, хватит болтать. Сел за руль и завел двигатель. Мне осталось сделать то же самое. Своим компаньонам я ничего не сказал.

- Ну что, обсудили, куда поедем? - спросил пишущий "калека".

- Да! Успеем посмотреть все.

- Эй-эй, вот этого нам не надо! - заволновался снимающий "калека" - чувствуется, знает, чем это пахнет.- Я уже раза три "на крыше" был после таких смотрин!

- Не понравится - сойдешь, - сказал я угрюмо. А что ему ответить? Что в чужой монастырь, парень, со своим уставом не суются? Так он и сам должен это понимать.

- Как это "сойдешь"? - не унимался "калека" - Оттуда небось километров двести будет!

- Ну-у, если уж ты туда доедешь, то обратно как-нибудь перетопчешься - привыкнешь.

За разговорами мы поехали, и я пристроился в хвост к Велло. Он в пределах разумной шустрости (по моим понятиям) одолел город и вырвался на простор зимних дорог. Тут он, правда, чуть пришпорил, но опять же в пределах разумного. Виктор помалкивал и спокойно смотрел по сторонам - к скорости он вполне привык еще на перегоне от Москвы до Таллинна. Зато оба подсадных загудели в один голос:

- Тише, тише! Ты посмотри на спидометр! Уже за сто тридцать!

- Ну и что? Он у меня врет,- попробовал я излюбленный прием Велло.

- Ты нам лапшу на уши не вешай! Вот улетим сейчас в кювет вверх колесами, тогда насмотримся ралли в больнице,- стал каркать снимающий "калека".

Этого я уже не любил. "Ну, - думаю,- сейчас ты у меня живо успокоишься!" Есть безотказный прием - действует на все сто! Суть его очень проста.

Ехали мы как-то на ралли группой из четырех или пяти машин. Все, кроме одного, раллисты. Он-то и нудел на каждом привале: "Куда вы несетесь?! Зима же, скользко. Сейчас все попадаем..." А ехали, кстати, мы очень спокойно и вполне надежно. Самое странное, что этот зануда сам отлично водил машину, а в прошлом даже на ралли выступал. Однако, видимо, возраст, а может, еще что-то, приобретенное с тех пор, как сам перестал гонять, не давало ему переломить некий психологическнй барьер,скорости.

На очередном привале мы перемигнулись и сделали так.

- Вставай,- говорим ему,- между нами в середину и не болтайся в конце. Так тебе полегче будет.

Он послушал и дальше поехал в середине колонны. И тут мы как "притопим"! Но только первый пошел в отрыв, наш зануда стал скорость сбавлять. Мы сзади, его подпираем, чуть ли не на багажнике висим. Он вынужден прибавить. Не может же он остановиться, когда в полуметре от заднего бампера машина! Мы как прилипли к багажнику. Он еще прибавляет, а мы и не думаем отставать. Так его минут двадцать "толкали", а потом вдруг все разом сбавили скорость до прежней (об этом заранее договорились), растянулись цепочкой и катим себе как ни в чем не бывало. К очередной остановке наш подопечный успел поостыть малость и ругался вполсилы:

- Что же вы, гады, делаете! Чуть старика до инфаркта не довели!

- Ладно тебе жаловаться, ты лучше о скорости скажи. Как, теперь нормально, без проблем?

- Вообще-то знаете, мужики, после того, как вы меня проволокли за собой, я понял, что и в самом деле ехали мы не очень быстро. Запасец, оказывается, еще имеется, и немалый!

Вот я и решал прогнать своих "калек" через подобную же процедуру, а то ведь насмерть запилить могут. Мигнул несколько раз фарами. Велло, заметив сигнал, остановился, вылез из машины. Я поспешил ему навстречу - чтоб никто нашего разговора не услышал.

- Олег, ты чего? - удивляется Велло.- Я уж и так еле-еле плетусь!

- Все нормально, поедем и дальше в таком же стиле. Можно даже потом и прибавить чуток, но вначале давай сделаем такой трюк... - И я объяснил ситуацию.

Договорились, что километров десять мы пронесемся во всю прыть моей "пятерки" (этот участок дороги я знал наизусть). Причем Велло в случае опасности на дороге предупредит меня. Так и порешили.

- Какие проблемы? - спросили меня, как только я сел за руль.

- Да никаких. Выясняли, каким путем лучше ехать, - соврал я.

Тронулись. Секунд через тридцать мои "калеки" загалдели, потом вдруг разом умолкли, и только изредка доносилось: "Ну, все, конец - сейчас навернемся! Богданов, ты совсем охерел! У нас же у всех дети!" Или (совсем тихо): "Господи, только бы сразу и насмерть!"

На последнем повороте, хоть я и помнил его коварство, машину так занесло, что я уж было решил сделать разворот на триста шестьдесят градусов, но в последний момент все же удержал автомобиль. Однако не удержи я его, опасности было бы не больше, чем при катаниях на "Американских горках". Но пассажиры этого не знали! Не знали они и того, что по этой дороге я уже больше десяти лет из года в год по многу раз за сезон езжу. Так что шоковая терапия удалась. Когда Велло сбросил скорость до ста двадцати, "калеки" облегченно вздохнули, как помилование получили. Поразил меня Виктор - за все время он не сказал ни единого слова, хотя стоило это ему, полагаю, серьезного волевого усилия. Он-то ведь тоже ни сном ни духом не ведал о нашем с Велло фокусе!

Страсти вокруг быстрой езды улеглись, слава Богу, и все внимание теперь было обращено на ралли. Мы, отслеживая лидеров, переезжали (точнее, переносились) по срезкам от одного допа к другому. Так прошли день и ночь. Утром, как только ралли окончилось, мы с Виктором решили не ждать вечера с его официальными церемониями награждений, а, взяв распечатку результатов с компьютера, обслуживающего ралли, махнули домой в Москву.

Несмотря на изрядную усталость - к этому моменту, если не считать "банного перерыва", пошли четвертые сутки моей вахты за рулем,- я продолжал вести машину еще километров триста, но потом понял, что выдохся. Честно говоря, побаивался я сажать Виктора за руль: во-первых, он тоже устал, мотаясь по всей Эстонии из конца в конец, а во-вторых, он привык к скорости. Такие пересадки, если водители неравноценны,- очень опасны. У меня был неприятный случай со своим штурманом - уже знакомым вам Игорем Афанасенковым. Редкий по надежности водитель! Один из очень немногих, с кем я могу спокойно спать, когда он за рулем (какой бы тяжелой ни была дорога). Секрет успеха его езды предельно прост - скорость должна быть на ступеньку ниже возможностей. Так он и вел себя, а главное, никогда не стремился доказать, что он водитель суперкласса, т.к. цену друг другу мы и так знали. Но и на старуху бывает проруха. Случилось это как раз на том ралли "Жигули", о котором я рассказывал.

Ранним утром, когда все допы были пройдены, оставалось только добраться до Тольятти и получить отметку о финише, мы поменялись местами - Игорь сел за руль. Вообще-то я так никогда не делал, и, как вы догадываетесь, вовсе не из-за недоверия к Игорю, а потому, что, находясь все время бок о бок с водителем, штурман и опасность оценивает его категориями. Он привыкает к скорости и просто-напросто не способен, пересев за руль, сразу реально соотнести свои силы со скоростью и тем, что творится на дороге. Чтобы не попасть в ловушку, требуется либо иметь огромный опыт, либо обостренное чувство опасности. И еще. Очень важно уметь сказать себе: да, я так не смогу. А вы знаете кого-нибудь из мужчин, который признался бы, что он плохо водит машину? Я не знаю.

Потому-то я до конца ралли никогда и не пускал штурманов за руль. А Игоря пустил. Пустил, потому что верил, и потому, что вот-вот готов был отключиться - не помогал уже кофе "по-раллийному" (ложка растворимого кофе в рот и глоток, воды). Помню: зимнее солнце показалось из-за горизонта, и ослепительной белизны снег стал невыносим, я надел темные очки, но вскоре стало ясно, что проваливаюсь в сон и никакими силами удержаться уже нельзя. Причем самое страшное, нет перехода от яви ко сну. Вроде ситуацию контролируешь: дорога, повороты, снег, солнце, показание приборов... и тут как удар током - сон! Встряхиваешься, и действительно! Видишь, что дорога на самом деле другая и все другое, хорошо, в поворот во сне не вошел и настоящая дорога не повернула!

После очередного вздрагивания Игорь мне сказал:

- Андреич, ты что это? Очки темные нацепил и думаешь, будто я не вижу, что ты спишь? Давай меняться!

Тут-то мы и поменялись. Вырубился я мгновенно, как и не было меня. Сколько пролежал в таком обмороке, не знаю. Только пробивается вдруг ко мне тревожный сигнал. Я отмахиваюсь от него словно от назойливой мухи, а он лезет и лезет. Наконец в черноте провала громыхнуло, полыхнуло что-то, и я мгновенно хорошим "пинком" был вышвырнут в мир бытия с глазами-полтийниками и вертящейся из стороны в строну, как радар, годовой.. Увидел все сразу - дело плохо! Скорость сто триддать, под колесами лед, машину разворачивает боком, а между нами и металлическим отбойником дороги какой-то частник на белых "Жигулях". Сейчас, думаю, мы его подцепим. Игорь пытается "поймать" наш автомобиль, но явно запаздывает с рулением. Еще секунды три, и все!

- Отдай руль! - гаркнул я и бросился к нему со своего места, насколько позволили ремни безопасности.

Игорь все мгновенно понял, откинулся как можно дальше назад и поднял руки вверх, освобождая место для работы. Ремни сильно мешали, но до руля я все же дотянулся. Только взялся за него, и произошло поразительное - тут же нахлынуло спокойствие и пришла уверенность, как будто сам стал машиной. Все почувствовал и понял, что времени хватает.

- Газ прибавь,- спокойно сказал Игорю, поворачивая руль в нужную сторону.

Машина тоже успокоилась и поехала, как будто и не было только что этого жуткого взбрыка.

- Ты, Антоныч,- говорю я и передаю ему руль,- не буди меня больше так, а то рехнуться можно!

Случилось же вот что. Игорь шел спокойно по чистому асфальту, когда впереди появился белый "жигуленок", который резко вильнул слева направо. Игорь отвлекся на его хитрый маневр и заметил большую лужу только тогда, когда уже влетел в нее. Сильно подмораживало, и на выходе из лужи, естественно, образовался чистейший лед. На нем Игорек и начал свой лихой танец...

Вот теперь я и боялся, что Виктор, сев за руль, тоже попадет в какую-нибудь "лужу". Дорога была очень тяжелой: мало того, что скользкая, так еще с большими буграми наледи. Из-за них машину постоянно подбрасывало и сильно швыряло из стороны в сторону.

В конце концов я устал, и устал сильно. Не так, конечно, как тогда на ралли "Жигули", но насиловать себя дальше не было смысла.

- Витек! - говорю я.- Сбывается твое пророчество.

- О чем это ты? - недоуменно спросил Виктор.

- О том, что я уже всласть накатался и дальше ехать тебе.

- Давай, давай,- с готовностью откликнулся Виктор, хотя сам только что клевал носом.

- Ты потихонечку вкатывайся, не торопись - уж, больно дорога хреновая.

- Спи спокойно, Андреич. Как-нибудь управлюсь!

Не очень-то поспишь, подумал я, коли понесемся как угорелые. Но глаза прикрыл, жду, что будет? К моему удивлению, едем совсем тихо - ждет, наверное, чтобы я заснул. Я и на самом деле заснул. Нырнул в сон и тут же обратно. Смотрю, скорость шестьдесят. Опять ныряю. Выныриваю - скорость пятьдесят! Может, спит? Нет. Вид усталый, но смотрит нормально, сидит хорошо. Коли так, решил я, буду спать.

Часа два меня не было. Открываю глаза и первым делом бросаю взгляд на спидометр (хотя и так видно) - шестьдесят. Вот тогда я впервые и подумал о сверхнадежности Виктора, его умении правильно оценить ситуацию в комплексе. Причем я-то знал, как он мог ехать и какой у него резерв! Что на меня тогда нашло, до сих пор не знаю, но одолела идея проверить Виктора на выносливость. Пусть, думаю, до Москвы едет - посмотрим, как вытянет.

Виктор заметил, что я проснулся, и сразу воспользовался возможностью поговорить:

- Как спалось?

- Отлично!

- Я вот тут в одиночестве все твоего друга Велло вспоминал. Лихо парень ездит! Но как при его стиле ему удается сохранить права? Может, твой приятель петушиное слово знает или у него просто хорошая "лапа" в ГАИ?

- Кто его знает, может, и есть "лапа". Только мне кажется, что в основном все решают его обаяние и природный юмор. Конечно, если не знать Велло, то все его "подвиги" иначе как хулиганством и не назовешь. В действительности это далеко не так. Все его выкрутасы - это не что иное, как чудачества таланта. Быстрота реакции у Велло проявляется не только в езде. Он мгновенно ориентируется в любой обстановке, тонко понимает людей. В довершение ко всему, у Велло природное чувство юмора. Он постоянно устраивает розыгрыши, импровизирует на любую тему. Причем малый словарный запас в русском с лихвой возмещается глубоким, я бы сказал, подсознательным пониманием самой сути языка. Слушая его, можно часами смеяться без остановки. И смеяться не животом и легкими, а душой.

Так вот, о "хулиганстве".

Получили в островном ГАИ "радары" (а скорее, всего один "радар"). "Радар" - это прибор для определения скорости автомобиля. Ну, раз получили, надо опробовать. Отправились гаишники на "охоту"...

На въезде в город есть затяжной левый поворот, а перед ним дорожный знак, ограничивающий скорость сорока километрами в час. Там в кустах инспектора и устроила засидку. Выставили излучатель "радара" и ждут нарушителя. Островитяне, приученные к дисциплине, едут себе спокойно - сорок, ну хоть умри. Час, два прошло, и никаких изменений. Скукотища жуткая! В этот момент, выезжая из города, и увидел Велло инспекторов-"охотников". Их было двое. Они сидели у своего "радара" и с тоской смотрели на редко проезжающие машины.

- Смотри, как бедняги маются,- кивнул Велло в сторону засады и показал жене Лейно инспекторов, - надо их порадовать. Нельзя же так издеваться над людьми - небось уже полдня на солнцепеке дежурят, так ведь и вернутся ни с чем.

Лейно, зная прекрасно свою "половину", тут же, не сказав ни слова, пристегнулась потуже ремнем безопасности. А Велло, убедившись, что кругом ни души, проехал еще с километр, развернулся и так пришпорил своего "жигуленка", что к повороту стрелка спидометра уже упиралась в ограничитель. Поставив на всем ходу машину боком, Велло так пронесся мимо ничего не подозревающих полусонных инспекторов, что те даже не успели голову вслед повернуть: один из них схватился за фуражку, чтоб не снесло, а другой - за излучатель "радара" (казенное имущество, все-таки!). Только потом оба повернулись, но Велло и след простыл. Toгда тот, что схватился за фуражку, снял ее, достал носовой платок, промокнул им лысину и стал сосредоточенно протирать внутренний ободок фуражки.

- Видал! - обратился он к напарнику и покачал в задумчивости головой, не зная, что еще можно сказать.

- Да-а,- эхом отозвался тот, легонько постукивая по шкале стрелочного прибора, который заклинило в предельном отклонении. Но вот стрелка вернулась на нулевую, отмеку, и облегченно вздохнул - это, наверное, Велло проехал.

- Конечно! Кому ж еще!

Велло тем временен развернулся и как ни в чем не бывало тихонько ехал обратно. Остановился рядом с инспекторами. Лысый все еще протирал фуражку, а напарник критически осматривал прибор, с удивлением, что тот не взорвался.

- Здорово, ребята! Что такие грустные? - весело начал Велло.

- Здорово, здорово, - лысый надел фуражку и грозно направился к Велло.- Это ты только что проехал?

- Куда проехал? Ты что, заболел?! Я вот с женой в кемпинг еду, вижу, вы какие-то странные, вот и остановился. А-а, все ясно,- Велло понимающе кивнул и показал на "радар" - Прибор сломался?

- Да ну его... - лысый махнул рукой и снова подозрительно уставился на Велло - Так, значит, это не ты был?

Ни тени улыбки на лице Велло - полное недоумение и непонимание, о чем это его пытают. Инспектор посмотрел на Лейно. Та явно поражена не меньше мужа.

- Да, плохо дело, черт возьми! - лысый сел на пенек, снял фуражку и опять принялся протирать ее.

- Объясни толком, в чем дело? - изображая по-прежнему полное недоумение, подошел к ним Велло.

К разговору подключился второй инспектор:

- Ты понимаешь, тут вот только что один проехал... - Инспектор долго пытался подобрать определение, но потом, видимо, отчаялся и сказал: - Ну, в общем, вроде тебя. Но нам на острове таких двоих уже много!

Велло улыбнулся:

- Ладно уж, порадую вас - это был я. Проезжал мимо, смотрю, вы грустные в засаде. Дай, думаю, приятное сделаю людям. Развернулся, ну и прокатился чуток побыстрее, чем обычно.

Оба инспектора замерли. Казалось, еще секунда, и они разорвут Велло на части. А он стоял и улыбался, не ответить ему тем же было просто невозможно! Так оно и случилось - инспектора заулыбались... и разом, как по команде, рассмеялись.

Конечно, можно сказать, что на острове он герой, его все любят и знают, а вот попробовал бы он так пошутить в Москве, где-нибудь на улице Горького! Посмотрели бы мы на гипнотическое обаяние его улыбки. Отвечу - было! Было и такое. Только не на улице Горького, а чуть подальше, на Ленинградском проспекте.

Как-то зимой Велло приехал в Москву. Кажется, перед выездом на ралли в Швецию. Катит он по Ленинградскому проспекту в сторону Тушина. Где-то около метро "Динамо" останавливается на красный сигнал светофора, а один из сидящих в его машине приятелей вдруг говорит:

- Смотри, смотри, какой гаишник!

И действительно было на что посмотреть. Инспектор ГАИ важно расхаживал взад-вперед, постукивая полосатым жезлом по валенкам, а те были размера пятидесятого, не меньше!

Высказали предположение:

- Он видимо, их вместе с сапогами надевает. Удобно! При необходимости можно из валенок выпрыгнуть и быстренько в одних сапогах рвануть за нарушителем.

Поток автомобилей тем временем в поперечном направлении уже прошел, но на светофоре все еще горел красный.

И тут Велло говорит:

- А мы сейчас проверим!

Включает передачу, и вперед. Инспектор, увидев это, так поспешно метнул в рот свисток, что, казалось, его трель раздалась еще в полете. Одновременно он энергично замахал жезлом, Но с места ни на шаг - как будто его приклеили.

Велло серьезцо подытожил:

- Вот видете, оказывается, у него, только валенки, a бегать босиком по холодному асфальту он не хочет!

Всем кроме, Велло, было не до шуток. Что теперь делать? На правительственной трассе! Под кфасный свет! Отберут права, и концов потом не сыщешь. Какая, теперь Швеция!

А Велло улыбается и совершенно невозмутим. Едет себе к следующему перекрестку, а там уже посредине стоит инспектор, расставив руки в разные стороны.

- У этого, по-моему, с валенками полный о'кей, - продолжает Велло. Почти останавливается перед инспектором и аккуратно пытается его объехать. Тот падает на капот и хватается за поводки дворников. Велло вошел в раж и не унимается - Нет, да посмотрите, как прыгает! Что значит валенки по размеру!

Наконец останавливается и, выглянув из окна, обращается к инспектору:

- Зря вы так, у нас есть место в салоне - садитесь, мы подвезем вас, а то на капоте неудобно же!

Инспектор слезает с капота и подходит к Велло. Отдает честь и подчеркнуто вежливо представляется:

- Инспектор второго отделения... Ваши документы, пожалуйста.

Велло с невинным видом подает паспорт, ослепительно улыбается и, как будто ничего не случилось, удивленно спрашивает:

- А что произошло?

- Ты, парень, дураком не прикидывайся - водительское удостоверение давай.

- Так что все-таки случилось? - продолжал прикидываться Велло, подавая удостоверение.

- Что случилось, что случилось! Не знаю. Это вы вон у него спросите,- кивает в сторону своего коллеги в суперваленках и подносит поближе громкоговоритель своей рации.

А оттуда несется:

- Дырку ему, дырку коли! Права забери к чертовой матери!. - Дальше сплошное засорение эфира.

- Так что там у вас вышло?

Все, кто был в машине, выскочили и ну спасать положение, хотя понимали всю бесполезность ссылок на то, что они, мол, на самолет в Швецию опаздывают, а Велло - мастер спорта международного класса...

- Так, ну ладно,- прервал инспектор адвокатские речи,- но почему на красный свет поехал?

Все молчали. Тогда Велло, все так же мило улыбаясь,

- Да не так все это. Просто мои друзья сказали, что ваш коллега валенки прямо на сапоги надевает, чтобы теплее было. А я говорю, что просто у него нога пятьдесят третьего размера. И оказался прав. Когда я на красный проехал, он из валенок не выпрыгнул. - И совершенно неожиданно спросил - Он наверное, плавает хорошо?

- С чего это вы взяли? - удивился инспектор.

- Так ему же ласты не нужны с его размером.

Это доконало стража порядка, и он засмеялся. Видимо, приславутые валенки и в отделении были предметом насмешек и розыгрышей.

- Ладно, держи свои документы, шутник международного класса. Смотри на самолет не опоздай, в Швецию.

После этого магическая сила улыбки Велло не вызывала сомнений ни у кого.

Я чувствовал, что мир чудаков на спортивных автомобилях, от которого Виктор был всегда далек, постепенно начинал увлекать его все больше и больше. Виктор постоянно кем-нибудь или чем-нибудь интересовался. Правда, иногда мне казалось, что это просто способ поддержать беседу. Мол, о чем с ним, кроме автоспорта, и разговаривать? Может, оно и так. С другой стороны, возможно, что Виктор задавал вопросы чисто по-журналистски - есть возможность снизить уровень некомпетентности, так почему бы и нет! Короче, так или иначе в обиде я не был и отвечал на все его "почему" и "отчего" с удовольствием. Но вернемся к эстонской поездке.

Виктор сидел за рулем уже часов одиннадцать, но подмены не просил, а я не навязывался, хотя видел, что он порядком устал. Единственное, чем я мог помочь ему, так это беседой. Тем более что Виктору тема нравилась, и я, не успев закончить один сюжет, тут же получал заявку на следующий.

Прозвучал наконец и классический вопрос. Его обязательно, рано или поздно, задают везде и всегда, как только узнают, что ты автогонщик.

- Переворачиваться и биться тебе часто приходилось? - спросил Виктор.

- У раллистов, Витек, это называется "уши" или "крыша". "Ушей", к сожалению, хватало. Один раз так долго кувыркался, что со счета сбился и даже возмутился: "Ну хватит, наверное! Сколько ж можно!" Эту школу надо каждому пройти. Без улетов не понять, где проходит грань допустимого риска и как стремительно надвигается опасность. И потом: без опыта работы в сверх-критаческих ситуациях не нащупать закона поведения, а он довольно индивидуален. Причем к "ушам" можно подойти снизу и сверху. Скажем, Володя Гольцов шел сверху. Иными словами, он находил себя, начав со скоростей, которые лежали выше порога его возможностей: бил одну машину за другой. Рассказывал как-то мне: "Привозишь после гонки остатки машины. На завод въезжаешь поздно ночью, чтоб никто не видел, и под пресс ее". Потом нащупал дорожку и пошел медали собирать. Я уж и не помню, сколько раз он был чемпионом страны. Знаю только точно, что больше десяти!

А вот Николай Елизаров и Стасис Брундза шли наоборот - снизу. Они постепенно и очень аккуратно приближались к своему пределу. Как только стали биться, так сразу остановились, поняв, что все - дальше нельзя.

Понятно, в моем изложении много изъянов, а все сказанное справедливо лишь в первом приближении. Оттенков же тысячи, но это уже слишком сложно передать.

- А ты сам как шел? Снизу или сверху?

- К сожалению, сверху.

- Ну-у, тогда у тебя по части "ушей" богатый опыт!

- Что есть, то есть.

- И где же тебя первый раз угораздило?

- Под Ленинградом, на границе с Финляндией.

- Серьезно улетел?

- Мог бы на этом и закончить, но случай спас. Вообще, честно говоря, я в случаи не верю.

Авторалли середины семидесятых годов были чертовски изнурительной работой. Полторы, а то и все три тысячи километров, из которых чуть ли не половина так называемые спецэтапы, где задавалась заранее невыполнимая средняя скорость и штраф получали все, но выигрывал тот, кто имел его меньше. Спецэтапы прокладывали по глухим, почти без движения дорогам. Длина же спецэтапов была, как правило, пятьдесят - сто километров. Правилами движения скорость не ограничивалась, и спортивные грузовики зачастую не только на уступали своим легковым собратьям, но и показывали лучшее время. Такое, например, не раз случалось на зишем ралли "Невские огни". Трасса этого ралли шла вдоль границы с Финляндией, а это сплошь повороты, спуски, подъемы да прыжки - в общем, не соскучишься! О том, чтобы проверить записанную стенограмму дороги, не могли быть и речи - слишком большие расстояния. Поэтому писали сразу начисто.

Тренировки строились так. По трассе шло сразу несколько машин. Как правило, три-четыре. Вел команду самый, многоопытный экипаж, а уже за ним тянулись остальные. У лидера задача была сложной. Требовалось, с одной стороны, выдерживать безопасную скорость, а с другой стороны, эта скорость не должна опускаться ниже определенного порога. Хитрость в том, что если ехать спокойно, то истинная сложность поворота не раскроется. Бывает, проехал поворот тихонько. "Ну,- думаешь, здесь на все деньги сыпать можно!" Потом попробовал... и еле-еле на скорости сто удержался! Оказывается, есть какой-нибудь незначительный, почти незаметный отрицательный уклон профиля, который совсем не ощущается при спокойной езде, но при прохождении на пределе серьезно меняет картину. Бывает и наоборот: с виду опасный поворот, на деле его и вовсе без сброса газа пройти можно. Поэтому "катать" трассу требовалось на скоростях, близких к тем, что будут на гонке.

То, о чем я хочу рассказать, произошло на тренировке и как раз вблизи от границы с Финляндией.

Ночь. Впереди шел спортивный ЗИЛ-130 лидера, а следом за мной еще один "стотридцатый" и автомобиль-"техничка" ЗИЛ-131, где за рулем сидели тоже спортсмены. Иначе нельзя - хоть и тренировка, но нагрузки почти предельные.

Та зима была снежной, и дорога представляла собой тоннель, где справа и слева поджимали вертикальные снежные стены высотой под метра два! Трасса привычно петляла из стороны в сторону, поднималась на небольшие горки и падала вниз. Лидер метрах в двухстах впереди, и по его поведению я успевал четко ориентироваться: зажглись стоп-сигналы - тормози, не зажглись - дави на газ. Тренировочный поезд шел уже несколько часов, все втянулись в монотонную работу.

Смотрю, лидер после правого поворота стремительно взлетел на пригорок без торможения (огни не зажглись), прыгнул и скрылся из виду. Раз так, я делаю вывод, что скорость можно не сбрасывать, и поэтому сразу диктую: "Двести, трамплин-прыжок прямо". Взлетаю на трамплин, колеса чуть, отрываются, и, как только лучи прожекторов опускаются вниз, перед нами встает жуткая картина. Дорога уходит вниз и метров через сто пятьдесят крутым правым поворотом прячется за скалу. Слева обрыв метров шесть. Машина лидера, не вписавшись в поворот, кубарем катится по откосу и замирает внизу обрыва вверх колесами. Все как в жутком сне. До моего полета остаются считанные секунды. Ясно, что на такой скорости в повороте не удержаться и придется падать в обрыв. Но упасть требуется так, чтобы не подмять под себя лидера, а то ребятам конец. Все это пронеслось в голове за долю секунды, тут же увидел и место приземления: начинать падение нужно чуть раньше того участка дороги, где сорвался лидер, тогда и лечь можно будет чуть раньше него, как раз местечко для моей "стотридцатки". Страха нет, но все время думаю вторым планом: "Только бы ремни сработали!" Дело в том, что на эту гонку мы установили японские инерционные ремни безопасности, которые фиксируют водителя в момент удара. Но здесь перед ударом будет полет! Если они не отреагируют на него, то будет плохо нам.

Плавно, как во сне, машина срывается с дороги и падает в обрыв. Еще раз успеваю подумать о ремнях и изо всех сил упираюсь в руль - начинается переворот через левый бок. Тут с облегчением отмечаю, что ремни сработали! Делаем полный оборот через левый борт и на него же и приземляемся. Удар. Боли нет. Я тут же кричу штурману: "Вылезай быстро - сейчас еще двое наших здесь будут!" - а у самого сердце молотит, как паровой молот. Время теперь отмеряется этими ударами, и каждый из них может стать последним. А штурман, зараза, барахтается в ремнях, как муха в паутине, выбраться не может. "Ну давай, давай,- кричу ему,- быстрее!!!" Он наконец выпутывается, открывает дверь и выпрыгивает наружу. Я лезу следом, но... проклятье! Дверь под собственной тяжестью закрывается, и меня, как гвоздь молотком, вколачивает обратно. Матерюсь на чем свет стоит, лезу к выходу, но понимаю, что не успеть мне теперь. Вот сейчас это случится, вот... ну, и мысленно удивляюсь почему никто не падает вверху? Пора же уже! Давно пора!

Открываю дверь и вижу свет прожекторов несущейся вниз по дороге "стотридцатки". Обидно, черт возьми, -думаю, - чуть-чуть не успел! Но совершенно неожиданно машина удерживается на дороге и с ревущим на максимальных оборотах мотором летит дальше. Но по пятам за только что прошедшей машиной идет "техничка". Я только успел вылезти из кабины, когда бросил взгляд вверх и увидел жуткую картину: "техничку" развернуло боком, и она, выскребаясь всеми шестью колесами трех ведущих мостов, пытается удержаться на дороге и вот-вот должна сорваться. Но каким-то чудом ей удается удержаться на дороге, хотя задние два колеса уже почти сорвались и царапали по самому краю обрыва.

Ну все! Пронесло. И тут же думаю: "Да быть этого не может! В этом повороте нельзя удержаться! Господи, о чем я? Как там ребята в машине-лидере?" Проваливаясь по пояс в снег, мы со штурманом стали пробираться к лежащему вверх колесами автомобилю. Откопали двери - оба живы-здоровы. Бледноваты немного, а губы так просто синие, но мы, видимо, не краше.

Спасла нас тогда снежная подушка. Ее толщина в месте нашего приземления была около двух метров.

Как только вытащили напарников на свет божий (а точнее, в темень непроглядную - ночь все-таки!), меня опять начал вопрос одолевать: как это две последние машины ухитрились на дороге удержаться?

Оказывается, по чистой случайности. Та "стотридцатка", что за нами шла, где-то в километре-двух от рокового места не вписалась в поворот, пробила снежный вал и ушла в поле (хорошо еще, поле оказалось, а не лес или скала!). За рулем сидел Слава Федоров. Он потом рассказывал нам: "Пробиваю снежный вал, ну, думаю, хана, сел! Но нет, вылетаю в поле. На газ давлю что есть силы, делаю плавный поворот и ходом опять в снежный вал, пробиваю его насквозь и, елки-палки, оказываюсь на дороге. Все так быстро произошло, что и глазом моргнуть не успели. Но ноженьки все-таки дрожат - никак на педаль газа не могу толком наступить. А вы тем временем усвистали далеко. Я было рванул, но на горушке дай, думаю, приторможу, на всякий случай. Притормозил, смотрю, а вы, голубчики, уже разлеглись и отдыхаете. Кстати, даже осадив машину, я еле-еле удержался в повороте".

Ребята, ехавшие на "техничке", описали ситуацию так: "Славку размотало, он нырнул в снег и пропал. Мы по тормозам. Остановились у пробоины, смотрим. Там что-то невообразимое творится: Славка полным ходом чешет по полю, только снег в стороны! Раз, два - и он опять на дороге. Мы подивились его фокусам и за ним. Пока разгонялись, он успел сильно оторваться от нас, поэтому перед трамплином притормозили, но как увидели, что там творятся... В общем, перепугались за вас и, пока пугались, как-то само собой и прошли поворот, хотя тоже чуть не упали!"

Так до Москвы я и не подменил Виктора за рулем. С той поездки отношения наши пошли на сближение.

Вышло так, что и по редакционным делам нашлись общие заботы. Виктору передали тематику испытаний, и я, как мог, помогал ему в этом.

Когда же осенью 1986 года пришло приглашение от польских коллег-журналистов принять участие в авторалли, то с выбором партнера вариантов не было - им однозначно стал Виктор. А вот с машиной получилось сложнее. Где ее взять? Пришлось потрясти Белозерова (того, что "гонку на выживание" мне устроил). Все вышло как нельзя лучше. Завод только что изготовил первую серию спортивных "восьмерок" (ВАЗ-2108-06 "Самара"), как раз одна из них мне и досталась.

Надо сказать, что в принципе "восьмерка" уже в то время для меня не была загадкой - на редакционных испытаниях исколесил на ней не один десяток тысяч километров. Но "восьмерка" в спортивном варианте попадалась мне впервые. В этом смысле переднеприводные автомобили я никогда не щупал. Конечно, пробовал их и так и сяк - зимой на "Медвежьих озерах" (это старый аэродром под Москвой) неделями пропадал, подбирая "ключи" к новой для меня технике. И все-таки одно дело - испытания и тренировки, а другое - соревнование. В них всегда что-нибудь неожиданное откроется. К сожалению, и посоветоваться не с кем было, наши спортсмены еще только-только начинали думать о переднеприводных, и скорее уж я мог им помочь, чем они мне.

Из документов, что пришли в Союз журналистов о ралли в Польше, я ничего не мог толком понять, поэтому предстояло во всем разобраться на месте. Сбор участников был назначен в Седлце (или, как произносят сами поляки, Щедлце). Это на полпути от Бреста к Варшаве - по сто километров туда и сюда. Маленький городишко со множеством костелов, от средневековых до ультрасовременных.

Местом встречи оказалась небольшая, но симпатичная гостиница "Гетман" на окраине города. Нас ждали. После размещения попросили отдохнуть до ужина, где и пообещали все подробно рассказать, к этому времени должны собраться все участники, и тогда будет официально объявлен регламент соревнований.

Перед ужином к нам подошла миловидная полька и сказала, что ее зовут Эва и что она поможет нам в переводе. Эва прекрасно говорила по-русски и, как потом выяснилось) работала редактором в польском издании какого-то советского журнала. Она вместе со своим мужем Кшистофом тоже собиралась участвовать в ралли. Пару лет спустя я узнал, что это ралли было их свадебным путешествием. Кшистоф работал редактором в автомобильном журнале "Мотор", но, глядя на его руки (такими руками колесные гайки отворачивать без ключа), можно было предположить, что он, скорее всего, автомеханик. Правда, это только руки. Все остальное же: мягкая застенчивая улыбка, неторопливая манера разговора, очки, напоминающие по форме пенсне, - создавало образ этакого рафинированного интеллигента. Но руки! Поразительное сочетание!

За ужином я понял только то, что у нас есть один день в запасе. Поэтому, приглашая Эву и Кшистофа продолжить ужин у нас в номере, мы не волновались о спортивной форме на следующий день.

Кшистоф, как вскоре выяснилось, тоже неплохо говорит по-русски, а особенно (как все мы, грешные) после чарки-другой. Эва, правда, подтрунивала, над ним и говорила, что для Кшистофа между подвеской и занавеской нет разницы, но тем не менее через час про ралли выяснили все. Стало ясно, что это любительская встреча журналистов-автомобилистов Польши, Болгарии, Германии, а с этого года и Советского Союза. Это одновременно соревнование, симпозиум и просто путешествие по стране. Каждый принимал ту часть программы, которая его больше устраивала. Серьезными спортивными конкурентами нас не считали, потому как в лидерах были довольно лихие ребята, которые к тому же уже не первый год выясняли между собой отношения. О своем спортивном прошлом я не распространялся, и если мы и привлекли внимание к себе, так только автомобилем. Для всех он стал новинкой и, я бы рискнул сказать, даже диковинкой.

Вечерняя встреча с молодой четой закончилась глубокой ночью с перспективой на хорошую головную боль утром, но зато стало ясно, что единственным по-настоящему серьезным скоростным участком будет лесной доп, который повторится дважды - вечером третьего дня и утром четвертого. По моим прикидкам именно он все и должен будет решить, в конечном счете. Были, правда, еще гонки во гаревой дорожке, несколько так называемых городских гонок, то есть прямо по улицам городов (причем в Варшаве тоже), но лесной доп тем не менее решал все. Тренироваться на нем не запрещалось, однако ехать специально за триста километров никто не собирался. С Кшистофом по этому поведу мы договорились в ту ночь так. На третий день во время дневного перерыва (это километров сто от допа) быстренько смотаемся туда, запишем стенограмму (как потом выяснилось, Кшистоф думал, что мы не умеем это делать) и вернемся обратно. Трех часов нам на все вполне хватит.

Когда мы выиграли по итогам первого дня, это вызвало некоторое недоумение. Когда мы выиграли и во второй день, то претенденты на призы стали на нас косо поглядывать, а все остальные откровенно обрадовались неожиданному, по их мнению, развитию интриги и тут же приняли нашу сторону. Особенно немцы, которые имели следующий за нами стартовый номер. Они ни на что не рассчитывали, а потому катались в свое удовольствие в симпатичной компании молоденьких фрейлин, считавшихся, по официальной версии, их штурманами (так, оказывается, тоже можно!). Один из этих немцев как-то ночью ввалился к нам в номер, поддерживаемый с двух сторон "штурманами", выразил восхищение и предложил на выбор любую из его "опор". Я с сожалением подумал о том, что мой убогий немецкий не позволяет выкрутиться из этой комичной ситуации элегантно, потому просто поблагодарил и сказал, что хочу спать.

На третий день с нас уже не спускали глаз. Это и понятно - главные призы (двигатели "Полонеза" и ФИАТа) не должны, были уехать из Польши.

Я, как узнал о призах, еще перед стартом, так сразу Виктору сказал:

- Не ведать нам первых мест.

- Это почему же?

- А ты видишь, какие призы? - Ну и что?

- А то, что на сторону их не отдадут!

- Как так? А если мы выиграем? - наивно спросил Виктор.

- Не расстраивайся - не выиграем!

- Ну а если все же выиграем?

- Отстань! Говорю тебе, не выиграем, значит, не выиграем!

Разговор возобновился на третий день, когда Виктора захватил азарт.

- Андреич,- начал он,- а ведь если так дело дальше пойдет, то мы вопреки твоим пророчествам можем и выиграть.

- Витек, наука знает много гитик.

- Ты загадками не говори и своими "гитиками" мне голову не дури! Как они, по-твоему, смогут нам помешать?

- Как, как, а вот так. В ралли, если ты "темная лошадка", приемов, чтобы убрать тебя с пути, предостаточно! Остается рассчитывать, что наши друзья выберут "чистый" прием.

- Мне кажется, Андреич, ты все слишком драматизируешь, а может, немного и фантазируешь. Ну что они могут нам сделать?!

- Брось, Витек. Не хватало еще мне тебя запугивать! Это азбука, такие дела в порядке вещей. А поймают нас очень просто. Поставят полицейского с "радаром", где знак сорок, а средняя скорость о-го-го какая! Полицейский запишет нам в контрольную карту нарушение правил. А ты знаешь, какой за это штраф! Кстати, могут для верности в двух, а то и в трех местах такую ловушку устроить. Это и многое другое все давно известно, как известны и контрприемы, но, знаешь, мне эти игры надоели, и я не хочу даже напрягаться - как выйдет, так и выйдет. И тебе советую, расслабься и получи удовольствие!

Советовал, советовал Виктору расслабиться, а сам, когда в середине третьего дня приехали к месту дневного перерыва, не выдержал, подошел к Кшистофу и напомнил о его обещании съездить с нами на тренировку. Бедняга Кшистоф стал мяться, вжал голову в плечи и грустно посмотрел на меня - может, я передумаю. Выходило так, что и от слова данного не с руки ему отказываться, но и помогать нам - вроде предательства получается (он в первый вечер и предположить не мог, что события так развернутся).

Но я не передумал.

- Ладно, поехали уж,- грустно говорит он,- только быстро туда-сюда.

- Не волнуйся, мухой слетаем!

- Как, как?

- Я говорю, быстро поедем. Ты только успевай дорогу показывать.

Забрался Кшистоф назад, уселся между дугами каркаса безопасности, только очки блестят - не-хочет, чтобы его видели. Бедный Кшистоф. И ведь ни он, ни я ничего противозаконного не делали, а на душе погано, как будто в чужой карман залезли.

Ладно, думаю, переживем и это. Подумал, да как "притопил" со злости! Смотрю, Кшистоф шлем надел, но помалкивает.

Через сорок пять минут Кшистоф попросил притормозить и, показывая на бетонку, уходящую в лес, сказал:

- То есть наша дорога.

- Вот черт! - выругался я.- Смотри, военные уже перекрыли движение. Кшистоф, скажи им, что мы мигом, туда-обратно.

Ох как не хотелось Кшистофу говорить с военными! Но что поделаешь. А военные, на его беду, взяли и разрешили!

Я сказал Виктору, чтобы он приготовился, и стал тут же по ходу движения диктовать стенограмму. Этого наш польский друг уже стерпеть не мог и взбунтовался:

- Э-э-э, мы так не сговаривались! Мы сговаривались, что только проедем, и все.

- Да ладно тебе! Какая теперь разница! - оборвал я его почти грубо (в действительности никакого договора между нами не было).

Кшистоф обреченно замолк и как-то сник.

Когда все сделали и выехали с допа, записав его в прямом и обратном направлениях, нам попался навстречу красный "Полонез".

- Ну все! - тихо выдохнул Кшистоф, заметив эту машину.

- Что все? - спросил я, хотя уже и без Кшисгофа догадался, в чем дело: на "Полонезе" были ребята, которые за нами следили.

Кшистоф ничего не ответил на мой вопрос и угрюмо молчал всю обратную, дорогу. "Господи,- думал я, выжимая всю мощь из нашей "восьмерки",- сколько же это будет продолжаться! Мало мне досталось дерьма от "спортивных дел" у себя дома, так и здесь, в этих вшивых покатушках-погонюшках, нельзя обойтись без мафиозных дел!"

К старту злосчастного допа мы подъехали под вечер. Пристроились в хвост к очереди из пяти-шести машин и вышли размяться. Настроение - хуже некуда. Через пару минут нас подперли сзади немцы. Они, как всегда, катались двумя экипажами сразу. Водитель первого, как остановились, выскочил из-за руля, подмигнул мне и, сказав, что на предыдущем допе у нас опять лучшее время, принялся с ожесточением надраивать стекла и фары. Напарница его тем временем даже бровью не повела, чтоб помочь своему драйверу, и, как теперь говорят, "релаксировала". На что я довольно желчно сказал немцу, что стекла и фары - это забота штурмана, а "релаксировать" сейчас как раз ему нужно. Немец, слава Богу, не воспринял сказанное серьезно и, смеясь, ответил, что у них другой принцип разделения труда - почасовой: до двенадцати ночи работает он, а после - вкалывает его фрейлин. Я поднял руки вверх, согласившись, что у их штурманов действительно огромная нагрузка и отдых днем при таком расписании просто необходим, а мысленно обругал себя и свой российский комплекс.

Прибежал Виктор. Он ходил на старт узнавать, как там дела.

- Андреич, предупреждают, что болгарин уже улетел в лес. Так что давай поосторожнее поедем.

- Ты, Витек, в стенограмме не запутайся, а главное, не показывай, что она у нас есть. Остальное я как-нибудь осилю.

- Ну конечно!

Когда сели и пристегнулись, я подумал: "Интересно, на третьем или четвертом повороте собьется Виктор? Ведь впервые в жизни будет стенограмму читать! Да и настоящий доп, можно сказать, для него первый. Чудо, если Витек до середины дотянет".

Стартуем. Чуда не случилось - Виктор сбился на втором повороте. Он продолжал говорить, но я уже не слушал его. На наше счастье, почти все повороты лесной дороги были примерно одинаковой сложности (это я на тренировке сразу на заметку,взял) и проходились на скорости сто десять - сто двадцать. Кроме одного. Этот довольно коварный поворот притаился в середине скоростного участка (там, наверное, и улетел в лес болгарин), поэтому я ехал, а сам все на показания счетчика пути поглядывал - не прозевать бы!

Как только поворот-"одиночка" остался позади, я прибавил скорость, но все равно ехал тупо и без настроения - на автопилоте.

Финишировав, поставил автомобиль у гостиницы - раллийный день на этом заканчивался - и понурый пошел в номер. Виктор, судя по всему, пребывал в таком же настроении.

- Может, без ужина спать завалимся,- предложил я,- а завтра последний день открутим, и домой. Переживем как-нибудь!

- Давай. Только я пойду посмотрю, что там с результатами, и расписание на завтра.

Пока Виктора не было, я успел постоять под душем, и это немного успокоило, а когда как следует растерся жестким полотенцем, то подумал, что можно было бы и поужинать.

- О! Ты уже сполоснулся,- сказал Виктор, увидев мою мокрую голову. Судя по всему, он тоже оттаял и не прочь был поужинать.- Ты знаешь, а мы и этот день выиграли, несмотря на третье время, что показали сейчас в лесу. Кстати, там одиннадцать секунд первому и четыре второму продули.

Я ничего не ответил, но не потому, что голову вытирал в это время, а просто мысли о прошедшем дне вернули отвратительное настроение.

Постучали в дверь.

- Открыто! - крикнул Виктор.

Вошел Кшистоф. Вид у него был совсем пришибленный. Ну вот, подумал, начинается.

- Олек,- он произносил мое имя с ударением на "о" и выраженным "к" с придыханием, что придавало сказанному еще большую застенчивость, которая и без того была свойственна Кшистофу во всем,- на этот раз он говорил почти шепотом.- Олек, понимаешь, мне нужно с тобой поговорить.

- Садись, поговорим,- я, к сожалению, уже догадывался, о чем пойдет разговор.

Кшистоф долго мялся, не зная, с чего начать, потом наконец-то решился:

- Пойми меня, Олек, правильно, но я хочу сказать, что тебе не надо выигрывать эту гонку. Я тебя очень прошу!

- Что ты имеешь в виду? Этот лесной доп или ралли вообще?

- Ралли вообще,- эхом отозвался Кшистоф.

- Но это уже очень трудно сделать! Осталось два скоростных участка - лесной в обратную сторону и городская гонка в Варшаве. Самое большое, что я могу проиграть здесь, так это полминуты, а отрыв намного больше! Единственный для нас выход - прямо сейчас собрать вещи и уехать домой. Но тогда, прости, нас там не поймут. Дома-то знают, что я немного разбираюсь в ралли. Ты понимаешь это? А автомобиль я из принципа ломать не буду!

Кшистоф молчал. Тер большим пальцем подлокотник кресла, тупо смотрел в пол и молчал. Молчали и мы с Виктором - решили держать паузу.

Заговорил Кшистоф:

- Олек, я попал в очень плохую историю. Меня предупредили, что, если вы победите, у меня будут большие неприятности. Такие, что я даже сказать не могу. Самое меньшее - придется уехать из Варшавы.

- Это те, что в красном "Полонезе" катались за нами?

Кшистоф сделал неопределенный жест, а я не стал на него давить - вот уж действительно влип парень! Да и мы вместе с ним.

- Ладно, Кшиш, что-нибудь придумаем, не расстраивайся.

Кшистоф встал, виновато улыбаясь:

- Я пойду, Олек. Ты на ужин придешь?

- Обязательно!

- Ну, тогда не говорю "до свидания"

Как только закрылась дверь, Виктор взорвался:

- Да пропади они пропадом! Надо выигрывать, и все тут!

- И подставить парня?

- Да не верю я! Запугивают его просто!

- Вить, такими делами не шутят. Поверь, я в этих играх разбираюсь получше тебя. Дома и то голову отвернуть могут, а здесь чужая страна. Да и Кшистоф свои порядки знает не хуже нас.

- Ну ладно, спасем его, а дома что скажем?

- Да ты не расстраивайся, подарки и призы нам так или иначе дадут! Думаю, что для этого даже наших усилий теперь не потребуется. А дома, перед кем нам отчитываться, в этом ни бельмеса не понимают. Видел бы ты, какую лапшу на уши вешают генералам в ДОСААФ, когда наши сборники-раллисты с чемпионатов мира возвращаются! Единственное, что меня смущает, так это приемчик, на который они нас возьмут. Но это даже интересно.

- Ты говорил, что на "радар" поймают. Пускай ловят. А что еще может быть? Какие еще приемчики в твой практике имеются?

- Приемчиков тьма - от вывернутой и слегка наживленной пробки слива масла до камня, килограмма на два, в лобовое стекло. А знаешь, когда скорость за сотню, то камешек этот прошивает машину как снаряд. И моли Бога, чтоб на его пути твоей головы не оказалось!

- Пугаешь, Андреич! Что-то я о таких случаях не слышал.

- Кто же тебе говорить об этом станет? У нас и катастроф-то не бывает, а ты хочешь, чтобы о таких гадостях рассказывали. Ладно, не волнуйся, они нас технично уберут. Кровавых сюжетов не предвидится. Камни летят там, где другого выхода нет, а здесь действительно тьма вариантов. Пойдем лучше поужинаем, все равно сон отшибло.

Перед рестораном нам встретились те, кому, судя по всему, завтра предстояло стать победителями. Приятные, симпатичные люди (я серьезно), только вот за спиной у них поганые дела делались, но, кстати, не исключено, что они об этом и не знали (и это вполне серьезно).

- Привет пану Олегу,- крикнули они весело.

- Привет,- улыбнулся я им,

- Что так плохо проехал на последнем участке?

- Проехал, как мог. Просто вы его наизусть знаете, а я первый раз,- блефанул я.

- Ой-ой-ой, не надо говорить "первый раз". Мы-то знаем, что ты тренироваться ездил! - это было сказано не в упрек и весело.- А может, тебе страшно стало по лесу быстро ехать?

- Я завтра чуть побыстрее поеду, вот тогда и сравнимся. Договорились?

- О'кей, договорились!

После ужина я взял стенограмму и выучил ее наизусть.

Утром перед самым стартом мне несколько раз попадался Кшистоф. Он с тоской во взоре бродил туда-сюда, но подходить не стал.

Я еще раз повторил стенограмму и решил, что сделаю так. Лесной участок, с которого начинался день, пройду на всю. Естественно, с учетом того, что дорога сырая и машину, к сожалению, все еще не очень-то тонко чувствую. Потом, если до Варшавы ничего не случится (в чем я сильно сомневался), последний скоростной участок, тот, что непосредственно в городе, тоже открутить на все деньги, а к финишу ралли, на выходной KB, опоздать - блудануть минут на десять, и все дела!

Виктор увидел, что я слишком сосредоточен, и не на шутку обеспокоился:

- Андреич, ты только не заводись! Бог с ними, с раллями этими. Нам целыми домой приехать надо.

- Вот те раз! Вчера вечером говорил ату их, ату, а теперь - не заводись! Так будем выигрывать или нет?! - не удержался я, чтоб не подтрунить.

- Андреич, тебе видней. Главное, не заводись!

- Не буду, не буду. Не боись!

Стартовав, до того хитрого поворота я аккуратничал, побаиваясь и за себя, и за автомобиль - оба еще не прогрелись. А уж как прошел середину, так открыл газ до упора. Но тут, чувствую, мотору силенок явно не хватает. Так до конца с полным газом и шел.

Финишируем. Виктор сияет как тульский самовар - понравилось. Молодец Витек! Обычно с непривычки пугаются, а он под конец даже покрикивать начал: "Давай! Давай! Жми!" Я и так уж вовсю жал, а мотор-то почти стандартный. Ладно, все равно отрыв от остальных такой получился, что и вчерашние секунды отыграли.

До Варшавы предстоял большой перегон, поэтому появилась возможность поболтать.

- Так на чем нас поймают? - начал тут же донимать Виктор.

- Потерпи, скоро увидишь! - не нравилась мне эта тема.

- А если не поймают?

- Доедем до Варшавы, а там решим. Чего раньше времени голову ломать?!

Виктору упорно не хотелось верить, что нам могут подлянку подкинуть. Не верилось почему-то, что в автоспорте вообще такое может быть, хотя про свой родной волейбол набось еще и похлеще знает.

Видимо, думали мы в унисон, потому что Виктор через некоторое время спросил:

- Ты вчера про камни говорил, которые в лобовые стекла бросают. И часто такое у вас случается?

- Часто не часто, а небезызвестному тебе Велло раза три бросали. Еле успевал уворачиваться. На ЗИЛе, когда на какой-то гонке в Прибалтике был, по-моему, братьям Больших колесный ключ от грузовика зафитилили прямо в лоб. Слава Богу, ровно между братьями угодил. Так что "пошутить" у нас любят! Я уж не говорю о том, как на выездах в Грецию, например, масло вдруг в коробках передач и мостах куда-то пропадало. Дерьма, в общем, хватает.

- Грустные ты веши рассказываешь, Андреич,- полушутя сказал Виктор.

- Можно подумать, в волейболе лучше.

Виктор промолчал, а я не стал настаивать на ответе - не до того было.

Чем ближе к Варшаве, тем напряженнее становилось. Должны же что-нибудь сделать! Не сомневался я - должны! Но нет! Вот уже въезжаем в город. Магистраль забита до предела. Все три ряда - машина к машине. Мы пробираемся в левом - он чуть-чуть быстрее ползет, чем два правых. Еду и не могу успокоиться: неужели пропустили нас? Вот уже и мост через Вислу показался, а там за ним, судя по "легенде", последний скоростной участок, и все!

Поток застопорило напрочь. Остановились. Но ничего, время в запасе еще есть. И тут я обратил внимание на то, что сзади, машин через шесть, стоит польский экипаж, который, по идее, должен быть впереди нас. К чему бы это? Не успел подумать, как вижу, он мне фарами мигает, а потом, и водитель выскочил из машины и к нам побежал. Я ему навстречу, а сам уж чувствую, что ничего доброго он не скажет.

- Олег, Олег,- еще издали закричал он,- вы пропустили КП!

Меня как током тряхануло.

- Какой еще КП?! В документах ничего нет!

- Вечером вчера внесли поправку,- поляк больше ничего не успел сказать - поток машин двинулся, и мы своими переговорами сильно мешали.

- Что случилось? - нервно спросил Виктор.

- КП пропустили! Вот черт подери!

- Какое КП? Нет никакого КП! Вот сам посмотри документы, если не веришь.

- Да нет его там! Изменение внесли вчера вечером, когда мы уже спали.

- Что теперь будет?

- Что будет, что будет! Все, приехали, Витек. Сливай воду. За неотметку на КП исключают из соревнований! А ты боялся!

- Давай попробуем вернуться.

- Для начала развернуться надо.- Проезжие части были разгорожены сеткой.- И потом, куда вернуться? Этап полторы сотни километров. Где этот чертов КП?

И тут мне пришло в голову, что почти до самой Варшавы я висел на хвосте у того самого поляка, который только что меня предупредил. Значит, КП совсем рядом!

- Витек, КП где-то рядом.

Быстро объяснил суть моей догадки, Виктор согласился, и тут мы увидели удобное место для разворота. Я включил фары, загудел сигналом и, растолкав машины, перевалил через разделительный бордюр. В обратном направлении поток, слава Богу, реже, поэтому стремглав понесся до ближайшего перекрестка, там остановился, выскочил на дорогу и стал ждать кого-нибудь из раллистов. Надо же было выяснить, где этот треклятый КП.

Как назло никого. А время уже шло со знаком минус. Наконец остановил немцев. Они сказали, что еще не отмечались, но, по их расчетам, КП где-то здесь рядом.

Прыгнул в машину и поехал в правом ряду у самого тротуара. ВОТ ОН! Притаился за деревом. Остановились, хватаю контрольную карту - и к судье. Он не торопясь берет ее, внимательно рассматривает, как будто первый раз видит, потом смотрят на нашу машину... Я наблюдаю этот цирк молча - все и так ясно. А судья вдруг выяснил, что печать "потерял". Вот он перерыл все карманы, стал в портфеле смотреть. Я молчу, хотя штурмана других экипажей уже начали шуметь. Наконец печать нашлась! (И надо же, в том самом кармане, - в который он раза три залезал!) Можно ехать не торопясь (а куда теперь торопиться!).

- Опоздание больше десяти минут,- выдает Виктор.

- Это уже роли не играет. Сейчас еще в "пробке" настоимся всласть. Ну вот, Витек, а ты расстраивался. Видал теперь, как дела делаются?

- Они ни при чем здесь. Это я просмотрел.

- Ладно тебе, прекрати! Просмотрел, потому что, когда смотрел, ничего не было. И еще вот что. Я сейчас, пока судья печать "искал", выяснил, что утром всех, кроме вас, предупредили о КП, а нас искали, искали, но не нашли. Мы с тобой, оказывается, очень незаметные!

Виктор совсем насупился.

- Витек, перестань! Представляешь, как Кшистоф обрадуется. А главное, нам ничего придумывать не надо. Все само получилось!

- Скажи,- не унимался Виктор,- а если в дорожных документах нет информации, имеют они право так делать?

- О чем ты говоришь! Они же у себя дома.

- А если бы такое случилось ну, скажем, на этапе чемпионата мира?

- Там таких "штук" не бывает, но тем не менее я уверен, что есть и там своя кухня, более хитрая, само собой разумеется,- но есть.

- А все-таки, как там поступают, когда меняется что-нибудь в схеме трассы, например, или случается ситуация, подобная нашей?

- Да очень просто - уведомляют всех участников под расписку и дают памятку.

На последнем скоростном участке, проходящем по варшавским улицам от набережной Вислы к Верхнему городу, я летел во всю прыть с легким сердцем и в отличном настроении. Чуть на радостях мимо тоннеля не просадил. Зато, как говорят на ЗИЛе, дал копоти!

А вечером мы увидели счастливого Кшистофа вместе с очаровательной Эвкой. Был банкет, были призы, подарки, было радостное настроение оттого, что все кончилось хэппи-эндом. Виктора, правда, донимал комплекс вины, но в конце концов и он прошел.

Наутро оба ходили пасмурные: я по причине вчерашнего перебора и головной боли, а Виктора, к сожалению, опять придавил его комплекс. Молча собрались, покидали кое-как в машину веши и, распрощавшись со всеми, отчалили в сторону дома. Говорили ни о чем, потому как каждый думал о своем. Вдруг ни с того ни с сего Виктор грустно спросил;

- Ну что, Андреич, ты меня больше никуда с собой не возьмешь?

Я так был ошарашен этим вопросом, что даже не нашел слов для ответа, лишь с удивлением посмотрел на него и подумав, что теперь голова будет болеть еще больше.

Если б Виктор знал, сколько тысяч... нет, десятков тысяч километров нам предстоит проехать вместе! Но этого, правда, не знал и я.

А через месяц главный редактор сказал мне: "...А почему бы тебе не сгонять в Лиссабон?"